Редко это говорю, но, похоже, тут будет нескучно…

* * *

– Еще один мой поросенок сдох! – в голосе Ссаки звучала ревнивая злоба и направлена она была не в пространство, а на конкретную личность, что стояла и лыбилась во все зубы – Харе щеки растягивать, упырок!

– Сосни хер дохлой свиньи, сука! – не остался в долу лыбящийся орк и, что ему обычно совсем несвойственно, ласково прохрипел, подталкивая трех робко хихикающих гоблинов в нужном направлении – Двигаем жопами, парни. Двигаем жопами… До обеда надо сделать еще одну ходку… а потом вкусно пожрем… и залечим лапу ноющему Барсуку.

– Я не ною… но ведь мне указательный палец отожрали…

– Но не жопу же? – резонно заметил орк – Шагай… к вечеру станешь богатым… или дохлым…

Оставшаяся без слушателей Ссака повернулась ко мне и ткнула пальцем в лежащий у ее ног труп с раздутыми руками, но в целом с обычным телосложением обычного офисного планктона, которое почему-то стало нормой, а когда-то считалось серьезным заболеванием. Жопа принимает форму неудобного рабочего кресла, голова раздувается от приема постоянных потоков испражнений начальства, а вечно занятые видимостью дела тонкие хрупкие пальцы с под корень обгрызенными ногтями суетливо набивают на допотопной клавиатуре успокоительные фразы типа «Хоба-хоба суки…», «Моя жена воняет спаржей…», «Жизнь дерьмо, а я в нем главный сгусток»…

– Лид!

С грустью вернувшимся к проблемам Ссаки, я вопросительно зевнул.

– Я жажду сочувствия! – на этот раз в голосе наемницы зазвучала горькая обида – Что за хрень?! Секса в жизни нет, сочувствия нет, поросята дохнут… чувствую себя как…

Еще раз посмотрев на дохлого гоблина у ее забрызганных кровью ног, я пожал плечами:

– Бывает.

– У меня остался всего один! И этот тощий недомерок не вызывает доверия… да, недомерок? Ты ведь тоже мечтаешь сдохнуть и выставить меня неудачницей перед долбанным орком, да? Я по твоим глазам вижу, как ты мечтаешь сочно брызнуть мозгами и красиво сдохнуть…

– Что вы! – тоненько вякнул сидящий в паре шагах бодрый недомут с покачивающейся над головой забранной в каркас из палочек и веревочек багровой опухолью украшенной сверху здоровенной самодельной кепкой – Я хочу жить! Мечтаю дожить до ста лет! У меня хорошее сердце!

– Ну все… Этот дебил точно сдохнет – обреченно выдохнула наемница – Вот дерьмо! Лид! Где сочувствие?

– И я щедро одарен генетикой! Тугие хромосомы! Пощупай мои ляжки – обомлеешь!

– Заткнись уже…

Разинув рот в еще одном сокрушительном зевке, я с хрустом повел шеей, глянул на часы и буркнул:

– Ускоряемся, фермерша. До обеда сделаем еще одну ходку и подведем первые итоги…

– Ты прикроешь? – Ссака с надеждой сделала ко мне шажок.

– Да.

– И прикроешь именно моего милого поросенка, а не тех орочьих мутантов недомерков…

– Я прикрываю всех.

– Но дохнут только мои…

– Ссака!

– Да обидно же, лид! А эта тварь глумливая еще и рожу кривит! Рэк! Чтоб у тебя все сдохли, понял! – заорала Ссака и тут же улыбнулась обернувшимся к ней «поросятам» орка – Ничего личного, парни. Желаю вам счастья в личной жизни. В смысле – присуньте друг другу прямо сейчас, чтобы не сдохнуть девственниками…

– Ты моих дерьму не учи! – почти радостно заорал Рэк, показывая отставленные средние пальцы.

– Уймитесь – проворчал я, на ходу проверяя дробовик и револьвер, единственное оружие, которое я использовал за сегодняшнее утро, но использовал так часто, что вес рюкзака за спиной нехило уменьшился – Ссака, выбери еще пару желающих многократно рискнуть жопой и начинай с первого тура. Своего успешного можешь отдать Рэку…

– Хер ему! Это мой поросенок! – Ссака прижала к себе захрипевшего тощего недомерка в слишком большом для него бронежилете и проворковала – Он мой… и любит только меня, да?

– Да!

– Я сама похороню тебя…

– Ч-что?

– Угощу тебя вкусняшкой, если не сдохнешь…

– У меня сильное сердце! А еще…

– М? Хрюкай, поросеночек…

– Ты говорила у тебя секса нет – я помогу помочь! Бесплатно!…

Ощерившись в усмешке, я зашагал к фасаду серого угрюмого здания с высокими узкими окнами, в то время как за моей спиной слышался рык Ссаки и звуки шлепков. Вскоре меня обогнал неумело бегущий гоблин с опухолевым ирокезом в кепке, почесывая отбитую задницу. Следом за ним пробежала легко тащащая три ствола и рюкзак Ссака, торопящаяся подыскать себе еще пару гоблинов на следующий раунд. Пока она выкрикивала действительно щедрые предложения заинтересовано слушающим недомутам, я присоединился к Рэку, что занял позицию за стеной торговых павильонов и с помощью бинокля читал сообщения на электронной доске объявлений. Ближе нам подходить было можно, но нежелательно – над вделанным в стену информационным экраном торчало что-то вроде изогнутого металлического козырька, что одновременно служил сканером. Каждый подходящих в его поле зрения опознавался, данные о местонахождении заносились в общую базу. Я понимал, что здешняя Управляющая сделает все, чтобы оставить нас и дальше в сумраке, но ей стоит в этом чуток помочь и поменьше светить наши чипированные жопы пред системными очами.

Прислонившись плечом к стене, я медленно оглядывал окрестности уже в третий за сегодня раз, одновременно вслушиваясь в удивительную здешнюю «звуковую» атмосферу. Глаза не находили ничего нового, в уши не вливалось ничего особо интересного, но… Вот сука странное здесь место… прямо странное…

Ощущение, что я вдруг очутился не в Мутатерре, а в каком-то обособленном месте со своими правилами и особенностями. Хотя… так, пожалуй, оно и было.

Здание с «экраном» большей частью разрушено, но они коснулись лишь тыльной его части, причем весь мощный стальной каркас устоял. Те комнаты, что уцелели и находились в фасадной части, кое-как обжиты, причем постоянными обитателями. Окна закрыты частыми решетками и ставнями, обязательно имеется сетка, что служит защитой от сонма мух.

Вход в здание охраняется типа крутой охраной в кирасах красного цвета. Прямо сейчас на меня пялятся четверо сытых гоблинов в приметных кирасах и черных штанах. Вооружение – дробовики, пистолеты, у двоих на поясах висят шокеры. Все они из числа недомутов и явно пребывают в постоянном тихом кайфе от того, что у них не раздуло все тело как у других неудачников. Все четверо старательно мне улыбаются и явно не хотят никаких проблем. Еще четверо медленно шагают вокруг здания и каждый третий круг они меняются – стоящие у входа отправляются на тройной виток, а прибывшие останавливаются, закуривают, опрокидывают в себя мелкие стаканчики чая, что продает оборванный однорукий торговец, лениво перебрасываются словами с местными, направляют их в нужные места. Еще троих в красном я засек на третьем и четвертом этажах – сидят у окон, нежно лаская приклады винтовок и оглядывают местность с высоты голубиного сортира.