– Что…

– Ничего, – процедила Катя, – просто уходи сейчас…

Стас помялся на пороге.

– Я могу помочь.

– Поможешь, если уйдёшь.

– Это не то, чего я хочу.

– Зато я хочу, – Катя снова скривилась, потянуло так, что хоть сейчас рожай, похоже порог боли у неё совсем низкий, – не понимаешь, что из-за тебя это?

Она соврала, но это определенная точка давления. Мужчины этого боятся.

– Когда я могу зайти?

– У тебя же ключи есть… заходи, когда захочешь.

Стас тихо чертыхнулся, видно, что сжал кулаки до белых костяшек, но ровным счетом ничего не сделал. Развернулся и ушёл, закрыв за собой двери.

Когда Катя смогла ровно дышать, она осторожно осела на пол. Погладила живот, как будто успокаивая.

– Твой отец художник и идиот… но ты его полюбишь, я уверена.

Она не знала означают ли эти слова её полную капитуляцию и в следующий раз она даже оставит Стасу запасную зубную щётку или всё же… Катя не решила.

Билет на выставку так и остались лежать в кармане её пальто и Катя не собиралась туда идти. Что там было делать? Она не была любителем живописи и скульптуры в сферу её интересов не входили… И что она там могла увидеть? Катя уже видела всё в мастерской. У неё было много времени чтобы изучить каждую деталь.

Но Катя пошла. Вначале в магазин, удостоверилась, что Стаса на горизонте не было, может и был. но хорошо скрывался. Ничего не купила, только потом воды выставочного зала.

Сама не поняла зачем ей это было надо. Зачем пришла. Может и правда под гипнозом, а может душу побередить захотелось. Всё-таки те картины – это её боль.

Но потом Катя решила, что всё же стоит. Посмотрит – вспомнит и снова Стаса возненавидит. Свою ненависть нужно подпитывать, а то она затухнет и растает.

Катя немного удивилась, что в будний день в галерее всё же был народ. Хотя экскурсии никто не отменял. Многие были в масках, кто-то даже в перчатках. Школьники, с кислыми минами смотрящие в никуда на очередную мазню современно экспрессиониста. Пожилые дамы, в шляпках а-ля Елизавета, с чувством прекрасного застывшие возле полотна с природой.

– Вам помочь? – обратилась к ней сотрудник выставки.

– Нет, спасибо, – Катя чувствовала себя неловко, – я просто осмотрюсь.

– Вы можете примкнуть к какой-нибудь экскурсии, это бесплатно.

Катя сдержанно улыбнулась. Нет, не хотелось изучать историю каждого полотна. Она вдоль знаменитых картин., потом нашла стенд с современниками, ещё около двадцати минут блуждала, в поисках знакомых картин, пока её взгляд не выхватил отдельный стенд с поразительно знакомой цветовой гаммой.

Рыжий…

Катя застыла, видя издалека свой портрет. Он писался не с натуры, а по памяти. Некоторые черты плавали, но в целом… Катя засмотрелась. Это была целая серия картин с ней. Как она расчесывала волосы, сидя у Стаса на диване, как читала книгу, подогнув колени, как спала на подушке с разметавшимися волосами, как смотрела в окно сидя на том стуле позируя ему.

А ещё бюст античной девушки, чье лицо он взял с неё было готово. Стояло в центре стенда как будто объединяя все картины. Словно живая или наоборот подтверждая, что её не существует.

– А это уже наш современник. – услышала она поставленный голос экскурсовода, – художник пожелала остаться неизвестным, а его картины не продаются, и очень зря… Серия этих картин называется «Любимая» и показывает нам…

Катя охнула, развернулась и быстрым шагом пошла прочь. Её будто плеткой гнали.

Она не хотела думать о том, что увидела. Потому что если начнёт, то…

– Катя…– её крепко ухватили за руку, и она застыла.

Конечно же Стас преследовал её и знал, что она тут. Он смотрел так словно ожидал её слов. Какую-нибудь фразу, чтобы понять её мысли. Но Катя сама не знала. Всё навались в жуткую кучу и превратилось в кашу, которую осознать было очень трудно, не то, чтобы и сказать.

Она шмыгнула носом и в этот момент Стас притянул её к себе.

– Всё хватит, – сказал он так, будто потерял терпение.

В одно мгновение подхватил её на руки. От страха упасть, Катя вцепилась в его шею.

– Что ты делаешь?

– То, что нужно было сделать с самого начала.

Он усадил Катю в свою машину.

– Куда ты меня везёшь? – всхлипнула Катя из-за не к месту разыгравшихся гормонов.

Хотя, наверное, не стоило всё валить на них.

Стас был серьёзен и, кажется, немного зол.

– Домой, – коротко ответил.

Катя знала куда: в мастерскую.

Она немного запустела, а ещё всё снова покрылось пылью, она ощутила её сразу, как только Стас открыл двери.

Ходили тут явно в обуви, а шторы вновь плотно закрывали все окна.

Стас крепко прижался к ней, оттеснив её к дивану, где она ощущала первые движения малыша. Воспоминания этих жутких дней наваливались разом. Когда Катя не знала жив ли он, а если да, то почему молчит. Неужели бросил, разлюбил…

Стас стянул с ней пальто и шарф, а Катя так и застыла, глядя в его глаза, которыми он её гипнотизировал. Снял шапку из-за чего закреплённая шпильками коса, тяжелой плетью упала её на плечо. Стас провел по зигзагу волос рукой.

– Собираешься в книгу рекордов попасть по длине волос?

Такой идиотский вопрос мигом развеял повисшее напряжение.

– Нет.

Катя усмехнулась, и вдруг накинула косу ему на шею.

– Чтобы так сделать.

Стас застыл, а потом прижал к себе, впился губами в её и целовал так жадно, покусывая и вылизывая, что, Катя в полной мере ощутила его тоску.

Как будто в первый раз, губы ощутимо засаднило, но останавливаться не хотелось. В ногах как-то сразу испарилась вся сила и Катя запросто могла свалиться. Она держалась за Стаса очень крепко, чтобы никогда больше не отпускать.

Катя ощутила руки на своём животе, и жаркий шёпот в губы.

– Кто?

– Не хочешь сюрприза?

Стас улыбнулся как пьяный, мазнул горячими губами ей щёку.

– Обожаю сюрпризы.

Но Катя не стала его томить. Ей и самой натерпелось рассказать обо всём.

– Девочка.

Стас нежно коснулся её губ и от этого защемило сердце.

– Если бы я знал, что вас уже тогда двое…

– То, что?

Стас не ответил, только шепнул одними губами «извини».

Они снова целовались как последние идиоты посреди комнаты, глотая дыхание друг друга и срывая остатки одежды.

Когда на Кате осталась лишь лёгкая сорочка, которая она привыкла одевать под платье Стас застыл, подхватил её будто она была пушинкой и усадил на диван.

У Кати бешено колотилось сердце. Она безумно скучала по нему, по его рукам, по