Миссис Доррингтон убедилась, что он так говорит не ради красного словца и верит в свои способности. Ей это понравилось.

Хотя Томас получил некоторую подготовку в обивке во время учебы, он сам не пожелал заниматься этим и, когда каркасы дивана и кресел были готовы, он, как и прежде, нанял обивщика по имени Джеймс Ренни. Тот должен был заняться шелком и набивкой. У Ренни дело процветало, среди его рабочих было несколько женщин, и он славился отличными занавесками и обивкой. Томас также заказал у него два комплекта неупакованных покрывал из мебельного ситца для дивана и кресел, поскольку даже в самых богатых домах было принято покрывать драгоценный шелк или любую другую изящную обивку и показывать мебель во всей красе только при гостях.

— Мистер Чиппендейл, мы хорошо поработали, — сказал Ренни, когда, стоя рядом, они созерцали творение собственных рук. Не было сомнения, что их мастерство, как и навыки работников обеих мастерских сотворили чудо. Томас искусно увенчал изогнутую спинку дивана позолоченными фестонами. Овальные спинки кресел были украшены подобным же образом. Голубая обивка, туго натянутая, была гладка, точно летнее небо.

— Согласен, мистер Ренни, — ответил Томас и довольно кивнул.

Ренни из кисета наполнял табаком чашечку трубки с длинным черенком и оценивающе взглянул на Томаса.

— Вам не следует излишне скромничать и позволять другим краснодеревщикам торговать вашей мебелью и наживаться на этом. Вам лучше выполнять лишь заказы от самих клиентов, как в случае с этим диваном и креслами.

— Я стремлюсь к этому, — тут же ответил Томас, — но требуется много времени, чтобы создать себе имя и репутацию. Без этого о клиентах нечего и думать. Пока я здесь почти новичок, если принять во внимание, что некоторые краснодеревщики утверждались в Лондоне на протяжении двух, трех и более поколений. Если бы у меня были необходимые средства, я бы тут же обзавелся запасами самых лучших древесин, которые доступны, и переехал бы в более просторную и заметную мастерскую, где можно привлечь состоятельного заказчика. Разумеется, сейчас об этом и речи не может быть.

Ренни задумчиво попыхивал трубкой. Он был на несколько лет старше Томаса и подумал, что возраст позволяет ему дать совет, какому он в свое время последовал и добился удовлетворительных результатов. Такой совет позволил ему расширить свое обивочное предприятие, состоявшее из одного человека, и с выгодой вложить деньги в поставки и другие рискованные дела, которые не принесли ему богатства, но все же обеспечили спокойную жизнь, о какой ему при других обстоятельствах и мечтать не пришлось бы.

— Мистер Чиппендейл, вы не думали о том, чтобы жениться? Такому молодому и целеустремленному парню, как вы, легко найти невесту с определенным состоянием, которому вы могли бы найти хорошее применение. В Лондоне полно торговцев и процветающих ремесленников с дочерьми на выданье, да еще с неплохим приданым. А еще лучше жениться на миловидной вдове, умеющей хорошо заботиться об удобствах мужчины и отложившей на черный день сбережения, которые станут вашими, стоит только попросить. Что скажете? Моя жена охотно подыщет вам несколько подходящих кандидатур.

Томас улыбнулся и решительно покачал головой.

— Я еще не скоро собираюсь жениться, каковы бы ни были причины.

Томас сам отмахнулся от доброго совета. Понадобилось некоторое время, пока эта мысль не дала о себе знать. Томас осознал это, когда невольно стал оценивать дома, финансовые источники, а также внешний вид молодых женщин, которые встречались на его пути. Мысль о явной привлекательности брака по расчету занимала его больше, чем планы скромного расширения собственного предприятия. Томас понимал, что так может обрести средства, чтобы осуществить свою мечту — выпустить в свет книгу образцов. Книга сулила ему славу и богатство. И он уже трезво, практично и безо всяких сантиментов начал присматривать себе подходящую жену.

Доставка дивана, обитого светло-голубым шелком, и шести кресел, а также изготовление приставного стола для лорда Бэрлингтона не дали немедленных результатов. Миссис Доррингтон без больших проволочек рассчиталась по счету, однако потока заказов, на что надеялся Томас, не последовало. Он никак не мог знать, что имел дело с одной из тех женщин, которые любят держать в неведении своих подруг и, сколько бы ни говорили о выгодной цене, не раскроют, кто сделал эту красивую мебель, точно так же как не станут называть ингредиенты особенно вкусного пудинга. Но у нее была невестка, с которой она весьма недружелюбно соперничала в остроумии и, проиграв одну такую стычку, невольно произнесла имя Чиппендейла. В тот же день невестка, назвавшись миссис Клайв Доррингтон, заказала Томасу диван еще больших размеров с комплектом кресел и обивкой из переливчатой парчи. Ее матери, которую она взяла с собой, понадобилась каминная сетка. Примерно в это же время в Лондон вернулся лорд Бэрлингтон, рассчитался со своим давно просроченным долгом и решил, что ему надо заказать несколько новых книжных шкафов. Несколько других человек из высшего общества по его рекомендации также заказали ему разные вещи. Это никоим образом не означало, что заказы потекут бурным потоком, но образовался стойкий ручеек и книги заказов Томаса стали заполняться.

Томас вернулся от одного клиента и нашел записку, оставленную за время его отсутствия ливрейным слугой, в которой значилось, что ему следует явиться с рисунками обстановки столовой по адресу на элегантной площади Сохо[9]. Он проверил, все ли в порядке в мастерской, затем снова сел на коня и отправился в путь. Конь стал необходимостью, поскольку Томас начал все чаще посещать клиентов. Это был красивый серый в яблоках конь, которого он взял в качестве оплаты, когда один его собрат по профессии не смог рассчитаться с просроченным долгом и предложил ему скакуна. Ему нравилось приезжать с важным видом, который плохо сочетался с раболепным отношением, какое приходилось выказывать клиентам из светского общества. Все его независимое и самонадеянное существо восставало, когда надо было кланяться, расшаркиваться и молча выносить снисходительное и покровительственное отношение таких людей, но он считал, что до конца разыгрывает вынужденную роль, а в самом деле это почти то же самое, как если бы он выступал на освещенной сцене.

Томас достиг площади Сохо. Указанный в записке адрес привел его к внушительному особняку из кирпича розоватого цвета, построенного в середине прошлого века. Его впустили и провели в гостиную, обшитую темно-голубым шелком с вкраплениями белых и золотистых оттенков. В гостиной никого не оказалось, он стоял, оглядываясь вокруг себя, и определил, что тяжелая, позолоченная мебель с инкрустированным акантом и головами богинь является творением Уильяма Кенте и, по его мнению, совершенно устарела. Томас сам любил использовать акант в качестве украшения, но не вырезал его в каждом дюйме позолоченного дерева, которое уже украсили гирляндами, дельфинами и парой русалок для ровного счета. Еще больше акантов, свитых в веревку толщиной с бедро человека, образовали раму огромного зеркала над камином. Пока он смотрел, в зеркале возникло отражение молодой женщины, остановившейся на пороге двери позади него. Он сразу узнал ее.