10 июня войска вермахта начали выходить в исходные районы для нападения на СССР — война уже была неотвратима.

* * *

«На рассвете 22 июня 1941 г. фашистская Германия, вероломно нарушив договор о ненападении, внезапно, без объявления войны, обрушила на Советский Союз удар огромной силы. Ее авиация произвела массированные налеты на аэродромы, узлы железных дорог и группировки советских войск, расположенные в приграничной зоне, а также на города Мурманск, Каунас, Минск, Киев, Одесса, Севастополь. Немецко-фашистская артиллерия подвергла ожесточенному обстрелу пограничные укрепления и районы дислокации передовых соединений армии и частей пограничных войск. Вслед за первыми авиационными ударами и артиллерийской подготовкой перешли в наступление на фронте от Балтики до Карпат сухопутные войска. Одновременно начались бои южнее Карпат вдоль Румынской границы до Черного моря. Вместе с фашистской Германией в войну против СССР вступили Венгрия, Италия, Румыния и Финляндия. Началась Великая Отечественная война Советского Союза против фашистской Германии и ее европейских сообщников».

Вот так вот… К сожалению, война эта началась совсем не так, как было «провидчески» показано в ряде ура-патриотических кинофильмов, вышедших на советские экраны в конце 1930-х — начале 1940-х годов. В фильмах этих агрессор сразу же получал сокрушительный и молниеносный отпор, после чего война должна была продолжаться «малой кровью и на чужой территории», а вот в реальной жизни все получилось совершенно по-иному.

«Частичное стратегическое развертывание Красной армии, начатое в мае — июне 1941 г., к моменту вторжения не завершилось. Войска западных приграничных округов не успели создать группировку сил, пригодную для отражения удара. Соединения и части их первого эшелона не могли сдержать массированные удары немецких танковых группировок, имевших на главных направлениях подавляющее превосходство сил. В результате вермахт с самого начала захватил стратегическую инициативу.

В 5 час. 25 мин. командующий Западным фронтом Красной армии отдал приказ: “Ввиду обозначившихся со стороны немцев военных действий приказываю поднять войска и действовать ‘по-боевому’ ”. В 7 час. 15 мин. последовала директива наркома обороны: “Войскам всеми силами и средствами обрушиться на вражеские силы, уничтожить их в районах, где они нарушили советскую границу”. В 10 час. начальник Генерального штаба Красной армии подвел первый итог: “Командующие фронтами ввели в действие план прикрытия и активными действиями подвижных войск стремятся уничтожить перешедшие границу части противника. Противник, упредив наши войска в развертывании, вынудил части Красной армии принять бой в процессе занятия исходного положения по плану прикрытия”».

Хотя и у гитлеровцев все пошло совсем не так гладко, как они заранее рассчитывали, не по накатанному «европейскому варианту» — причем уже с самого первого шага. По тщательно просчитанным в германских штабах планам, на преодоление сопротивления пограничных застав немецким войскам отводилось от тридцати минут до одного часа — в реальности же эти «минуты» превратились во многие часы, дни, а то и недели. И вот, кстати, на какой момент обращает внимание хорошо известный нам лично исследователь:

«Первыми страшный удар вермахта приняли на себя пограничники. Но никогда не говорят, что они подчинялись Л. П. Берии. И уж тем более не говорят о том, что Берия был единственным руководителем силовых ведомств СССР, который предпринял все необходимые меры для приведения вверенных ему войск в полную боевую готовность еще до нападения Германии. Никто, например, не вспоминает о том, что еще 16 июня 1941 г. лично Берия издал приказ, согласно которому в случае начала войны пограничные войска должны перейти в оперативное управление полевого командования РККА. Никто не говорит о том, что уже с 20 июня 1941 г. пограничные войска стали приводиться в полную боевую готовность. А к 21.30 21 июня 1941 г. по всей линии западной границы СССР они уже находились на заранее подготовленных рубежах обороны. Поэтому-то они и смогли более чем организованно принять на себя 22 июня самый страшный первый удар. А ведь речь-то идет о 47 сухопутных, 6 морских пограничных отрядах, 9 отдельных пограничных комендатурах западной границы СССР. И ни одна из 435 пограничных застав самовольно не отошла с занимаемых позиций. Или погибали все вместе, или же оставшиеся в живых отходили при получении соответствующего приказа».

В боях на границе гитлеровцы потеряли порядка 100–120 тысяч человек, более полутора сотен танков. Говорим об этом затем, чтобы, во-первых, читателю не казалось, что немецкая стальная лавина беспрепятственно покатилась по территории СССР, сметая всё на своем пути; во-вторых, затем, чтобы отметить положительную роль Лаврентия Павловича Берии — человека, который в этой главе выйдет на страницы нашего повествования.

В нашей историографии почему-то (скажем так, а почему именно — уточнять не станем, хотя в общем-то понимаем) сложилась дурная традиция: уж если человек зачислен в «отрицательные личности», то значит, всё с ним и у него было плохо. Тот же Берия заслужил в хрущевские времена знак «минус», а потому, если о нем сейчас и говорят, то вспоминают только репрессии да полумифические сексуальные приключения, но вот про то, что всю Великую Отечественную войну он руководил органами безопасности, «переигравшими» гитлеровские спецслужбы, а затем весьма успешно курировал «атомный проект», говорить как-то даже и не принято. Между тем, если бы у нас было больше правды и объективности в исторических оценках — то больше было бы и уважения к своей истории, ибо она до сих пор пестрит белыми, в смысле — пустыми — страницами, которые нередко пытаются заполнить пресловутые «фальсификаторы истории» и разного рода мифотворцы.

Между тем к началу войны Берия привел в полную боевую готовность не только вверенные ему войска, но и все подразделения органов НКВД. Думается, его непосредственная заслуга есть и в том, что в мобилизационную готовность был также приведен и оперативно-чекистский аппарат Наркомата госбезопасности. Ведь, насколько мы помним, в ходе очередной (можем ехидно уточнить: традиционно непродуманной) реформы Указом Президиума Верховного Совета СССР от 3 февраля 1941 года Наркомат внутренних дел СССР был разделен на НКВД и НКГБ, к тому же 8 февраля из его состава был выведен 4-й (Особый) отдел ГУГБ — то есть военная контрразведка, разделенная между наркоматами обороны и военно-морского флота. Реформа эта очень чувствительно ударила по органам безопасности государства, особенно в то сложнейшее предвоенное время, и потому незамедлительно началась ее корректировка. Через месяц после начала войны, 20 июля, все тот же президиум очередным своим указом возвратил всё (в том числе и военную контрразведку) «на круги своя» — в состав единого НКВД СССР, руководимого Лаврентием Павловичем.

Нет сомнения, что Берия, как умный человек, опытнейший организатор и руководитель и к тому же тонкий интриган, еще в начале 1941-го понимал, что всё «в органах» — так традиционно называли эти структуры — вскоре неминуемо возвратится на круги своя, а потому и не выпускал из сферы своего внимания отпочковавшийся НКГБ. Тем более что этим наркоматом руководил давний его сотрудник и соратник Меркулов.