– Чем вы занимаетесь, Дэвид? – буквально цедит Воскресенский, сверля юношу глазами. Мы все дружно опускаем глаза в тарелки, пытаясь скрыть смех, что рвется наружу.

– Я учусь вместе с Лизой и подрабатываю в фирме отца.

– Кем?

– Марк, прекрати, – разряжаю обстановку, накладывая всем немного салата. – Мальчик работает, это уже хорошо. Он не сидит на шее у родителей.

– Вы не волнуйтесь, сэр, я буду в состоянии содержать Лизу и нашу семью, когда мы поженимся, – широко улыбаясь, бедняга даже не понимает, что только что подписал себе смертный приговор.

– Поженитесь? – тянет Марк, бледнея на глазах.

– Да, мы с Дэвидом поженимся. Мам, пап, он мне предложение сделал! – и радостная Лиза протягивает руку со скромным колечком.

Я, конечно, немного шокирована стремительностью развития событий, но за дочь очень рада. Дэвид кажется мне хорошим и надежным парнем, а Лиза рядом с ним буквально сияет от счастья.

Но восторгаться я буду потом. Сейчас надо обезвредить бомбу под названием «Марк Воскресенский». Это сейчас он сидит тихо – мирно и смотрит в одну точку. Но рванет буквально вот уже в считанные секунды.

– Ой, папочка, тебе что, плохо? Что случилось? Воды?

– Ничего страшного, лапочка, – торопливо произношу, пытаясь скрыть неловкость и не допустить, чтобы Лиза расстроилась из-за реакции отца. – Ты, кажется, говорила, что вы хотели сходить в кино?

– Да, наш сеанс уже скоро, – растерянно произносит дочь, переводя взгляд с меня на отца и обратно.

– Идите, сходите, а потом зайдете вечером чай попить, хорошо?

– Ой, это ты здорово придумала, мама! Спасибо!

– Всего доброго, миссис Воскресенская. Было приятно познакомиться, – парень улыбается и протягивает мне руку.

– Взаимно, Дэвид. Ждем вас вечером!

Закрываю за детьми дверь и иду утешать Марка, который продолжает сидеть на том же месте в той же позе, что его и оставили.

– Никита, налей отцу стакан виски. Ему нужно что-то от сердца.

– Не надо стакан, – тянет Марк умирающим голосом. – Неси сразу бутылку. Если еще ее хватит.

Сын усмехается, но подает отцу алкоголь и убегает к себе, чтобы избежать неприятной сцены.

– Мам, если понадобится помощь, зови. А вообще вы зря переживаете, Дэвид – нормальный пацан.

– Я не сомневаюсь. Папа тоже это очень скоро поймет.

За столом мы остаемся втроем: я, Марк и Люба, которая что-то набирает в телефоне.

– Господи, Катя, как ты не понимаешь! Он. Трахает. Мою. Дочь, – заводится Марк, отпивая виски прямо из горла.

– Воскресенский, совсем ополоумел! Не при ребенке же!

– Ой, родители, оба палку не перегибайте. Я знаю, что такое секс, откуда берутся дети, и даже знаю, как нужно предохраняться от нежелательной беременности! – выдает, скривившись, Люба – любимица папы.

Марк медленно поворачивает голову в ее сторону и выдает могильным голосом, сжимая подрагивающей рукой бутылку:

– Любочка, солнышко, ты что, тоже собралась замуж?

– Пап, я еще несовершеннолетняя, – дочь закатывает глаза, чем вызывает мой смех, который стараюсь скрыть изо всех сил. – Но о таких элементарных вещах осведомлена. Так что, не переживай. Все нормально будет. Придется вам с мамой пару-тройку лет меня еще потерпеть. А пока пойду с девчонками погуляю, – и уходит, чмокнув отца в щеку на прощание.

– Да хоть всю жизнь, доченька, – бросает он ей вслед, снова прикладываясь к «анестезии».

– Я очень надеюсь, что через девять месяцев у нас все же появится сын. Еще одно такое потрясение через восемнадцать-двадцать лет я не вынесу!

И Господь услышал его молитвы, подарив нам ровно через девять месяцев замечательного мальчика Антона…