Мне сделали несколько уколов, и я была в состоянии самостоятельно передвигаться.

— Постараюсь, — улыбнулась я, и опершись на Филиппа аккуратно поковыляла к выходу. Идти сквозь боль было все же приятнее, чем остаться в одиночестве в стенах больницы. На улице ждали Анжелика с Леонардом. Когда отец присоединился к ней я не знала, но понимала, что сейчас не самое лучшее время для беседы.

Филипп сжал губы.

— Мы едем домой, все разговоры потом, — отрезал он. Я успела подумать, что вокруг происшествия раздуется шумиха, и имидж его семьи под угрозой. Но, судя по всему, родители Филиппа сейчас волновались не об этом.

— Я рад, что вы целы, — сказал Леонард. — Мы отвезем вас домой. Незачем ехать на такси, — он говорил тихо и без раздражения. Анжелика молча стояла рядом, теребя браслет на руке. Кажется, она немного успокоилась.

Филипп посмотрел на меня, ожидая решения.

— Поедем, я не против, — согласилась я. Ждать такси не хотелось, к тому же, у Леонарда был огромный автомобиль, где я смогла бы вытянуть ногу. Он подхватил меня под другую руку и помог дойти до машины.

— Спасибо, — я сдержанно улыбнулась. Можно ли ему доверять? Неужели он тоже врал Филиппу?

— Удобно? — любимый разместился рядом.

— Да.

Мы ехали в тишине. Анжелика, вероятно, боялась открыть рот, временами посматривая на нас с Филиппом. А Леонард понимал, что в важный разговор лучше отложить на потом.

— Идем, я помогу. — Отец Фила подал руку. Я не стала отказываться, и с помощью мужчин добралась до апартаментов.

— С собакой не прогуляешься? — Филипп виновато взглянул на Леонарда. Только сейчас я рассмотрела, как здорово досталось моему пилоту. Синяки на лице, кровоподтеки на руках и голове…

— Мы можем забрать его на время, — предложил Леонард.

— Нет. Просто погуляй, если не сложно.

— Хорошо.

Когда дверь захлопнулась, Филипп серьезно посмотрел на меня.

— Я больше не буду общаться с матерью, — выпалил он.

Я распахнула глаза. Вот так признание!

— Филипп…

— Не говори ничего. Она ведет себя неадекватно по отношению к тебе. Я не допущу такого. — Он подошел вплотную и погладил по волосам. Наверное, моя прическа была ужасной, я боялась даже взглянуть на свое отражение… — Прости… Я не смогу защитить тебя от всего, но обещаю, что буду стараться. Ты — самое дорогое, что есть в моей жизни. Я понял одно — только любовь помогла мне сегодня посадить этот чертов самолет!

Филипп говорил с жаром, я смотрела и понимала, что в его душе ураган.

— Я тоже люблю тебя! — ответила я и, ловя губами соленые дорожки, текущие из глаз, прижалась к его груди. Звонок телефона прервал тишину.

— Он что, уцелел?! — я удивилась. Филипп кивнул. Экран был разбит, но гаджет работал. Телефон мигал уведомлениями о десятках пропущенных от Евы, мамы, и даже Артура. Я вздрогнула. Неужели они узнали? Дрожащими руками я ответила на звонок:

— Алло.

— София! — рыдая в телефон, крикнула мама. — Ты жива?!

— Да. Все в порядке. Как ты узнала?

— Об этом передают по всем каналам! Что стряслось? Филипп с тобой? Как он? Кто еще был с вами?

— Да, мы все целы. Не волнуйся. Просто не слишком мягкая посадка. Новости склонны преувеличивать! — слукавила я. Меня обрадовало, что маму интересует не только мое состояние.

— Слава Богу! Ты не представляешь, что я испытала. Пообещай, что больше не будешь летать! — надрывалась мама.

— Я не могу давать такие клятвы, — ответила я.

— София!

— Мам, извини, но мы хотим отдохнуть. Все хорошо. Мы живы. Если хочешь убедиться — приезжай.

— Уже взяла билет на ближайший поезд, — заявила мать.

Я подняла брови.

— Тогда ждем. Адрес пришлю.

«Обрадовав» Филиппа новостью о визите моей мамы, я разослала успокаивающие сообщения друзьям и отключила телефон.

— Я лягу. Приходи, — сказала Филиппу. Он говорил с отцом. До меня долетали лишь обрывки фраз.

— Не сердись на мать. Она была очень напугана. После аварии у нее постоянные кошмары. Она боится за тебя.

— Я понял. А теперь хочу отдохнуть. Спасибо за все.

— С шумихой я улажу. Но, надеюсь, ты сделал выводы. Все могло кончиться гораздо хуже, ты не готов, — сказал Леонард и ушел.

Я услышала, как Филипп стукнул кулаком по столу, когда дверь за отцом закрылась. Он понимал, что теперь еще долго не сможет сесть за штурвал. Я вздохнула — в этом была моя вина.

— Спишь? — Филипп осторожно пристроился на краю постели около меня.

— Нет. Не могу заснуть.

— После такого денечка это не удивительно… — тихо сказал он.

— Без тебя не могу.

Любимый аккуратно разделся. Вещи были испорчены, я заметила несколько здоровых ссадин на его теле. Будут новые шрамы.

Он лег рядом, стараясь не задеть мою ногу. Слишком далеко. Я повернулась к нему, хотелось ощущать его кожей, чувствовать, что он рядом.

— Прости за дурацкий сюрприз, — я постаралась улыбнуться.

— Это был самый лучший сюрприз в моей жизни. Я мечтал снова полетать, так что спасибо тебе! Не успел поблагодарить… — он дотронулся кончиком пальца до моего носа.

— Я не сомневаюсь, что ты еще сможешь вернуться к работе, не стоит отчаиваться. Снова обретешь смысл жизни, — я грустно улыбнулась.

— Знаешь, это совсем не важно! — он приподнялся на локте, приближаясь к моему лицу. — Когда самолет потерял управление, я думал не о нем, а о тебе. Мой смысл жизни — ты. И сегодня я отчетливо это понял.

У меня не осталось слов, я просто посмотрела в его небесные глаза и все увидела. Губы Филиппа были так близко, они манили, соблазняя слиться в поцелуе, и я не устояла.

— Нельзя, травма… — прошептал он.

— Нам прописан постельный режим… Не будем нарушать его, — шепнула в ответ, подключая язык. Фил выдохнул, его напряжение обернулось страстью.

— Уверена?

— Да, хочу тебя.

Филипп улыбнулся. Он действовал очень аккуратно: расположившись сверху, осторожно провел языком по моей шее, спускаясь к груди. Жар наполнил тело, захотелось большего. Но любимый не торопился. Он смаковал каждую секунду, прожитую вместе. Мы снова чуть не потеряли друг друга — значит нужно ловить момент. Максимально наслаждаться счастьем, сколько бы времени не было нам отведено.

— Что бы ни случилось, я всегда буду тебя любить, — выдохнула я. Филипп осторожно раздвинул мои ноги и коснулся ладонью. Я задрожала от нетерпения. Избавившись от белья, он с особым трепетом и нежностью заполнил меня собой. Это было настолько чувственно, что я тихонько застонала и переплела наши пальцы. Находясь с ним, я не чувствовала боли, он был лучшим лекарством.