И не дожидаясь ответа явно опешившего от такой наглости мужика, Клаус галантно предложил мне руку и спросил:

– Проводите нас в кабинет?

– Д-д-да, конечно, – нервно кивнула я и указала в сторону парадной лестницы, ведущей на второй этаж. – Нам туда и направо.

– Зер гуд, – тонко улыбнулся ариец уголками губ и решительно двинулся в указанном направлении. Второй, тот, который адвокат, неспешно следовал за нами.

К счастью, в этот момент из бокового коридора вышел Николай и взял на себя все обязанности по комфортному размещению дорогих гостей. Это позволило мне несколько абстрагироваться от реальности и собрать мозги, что называется, в кучку.

Я ощущала себя словно во сне.

Мой мир вновь встал с ног на голову и медленно разрушался по кирпичику. Я носилась туда-сюда с цементным раствором по имени “вера в хорошее”, но, как ни старалась, не могла остановить регресс.

Николай открыл дверь кабинета, отодвинул мне одно из гостевых кресел, а в соседнее тотчас опустился Клаус.

Через минуту прибежала Марина с подносом, на котором стояли чайник и несколько пиал.

– Я посчитал уместным, – пояснил Николай, жестом отпуская девушку и разливая напиток.

Дитрих молча кивнул и, сделав глоток, одобрительно улыбнулся, а после воззрился на брата, намекая, что пора переходить к делу.

– Итак… Ева, я прошу вас в подробностях вспомнить не только события того дня, когда вас похитили, но и предыдущих. Не было ли подозрительных моментов, да и вообще меня интересует любая мелочь.

Я устало вздохнула, но кивнула, и допрос продолжился, но на сей раз представителями “сил добра”, которые, если рассудить, оказались еще более въедливыми, чем “силы зла”.

Я вспомнила все. Косой взгляд соседки, медкомиссию, которую проходила незадолго до посещения, погоду и даже время выхода из метро…

Особенно тяжело было вспоминать события после укола наркотика. Воспоминания расплывались и терялись, но Клаус терпеливо, наводящими вопросами выуживал из моей головы нужные ему пазлы и составлял картину.

– М-да… – Он потер висок и поправил чуть съехавшие с идеального носа очки. – Как я и предполагал, они не полагаются на случайность и воруют проверенных девушек после медицинской проверки. Надо пробить эту больницу и ее врачей. Спасибо, Ева, вы очень помогли.

Интонации были самые благожелательные, но я нутром ощущала, что не сказала ничего такого, о чем немец бы не догадывался сам. И уж чего-чего, а толка от меня сейчас было мало.

– Пожалуйста, – едва слышно пробормотала я и вжалась в спинку кресла, желая наконец-то остаться наедине со своими мыслями.

Но пока не отпускали, стало быть, надо сидеть, как мышка, и ждать. Что, впрочем, не является принципиально новым занятием.

– Николай, вы знаете пароль от ноутбука Руслана? – внезапно спросил Клаус, кивая на лежавшую на столе технику.

– Нет, – покачал головой верный помощник Коршунова.

– Тогда, надеюсь, что хозяин не будет против, если я взломаю. – Немец поднялся и энергично притянул к себе машинку. – Может, что-нибудь найду в письмах.

Несколько минут я с интересом наблюдала за работой хакера. Вот уж действительно мастера на все руки!

Вскрыл защитную систему он буквально за пять минут. Загрузил с флешки пару программ и поставил проверять ноутбук, а сам полез на почту.

Все внутри меня противилось такому наглому вмешательству в частную жизнь без присутствия владельца, но в то же время я прекрасно осознавала, что иначе никак.

Клаус быстро пролистал письма, открыл одно, потом другое… И там я краем глаза заметила знакомую фамилию. Фамилию своей бабушки…

Из головы тотчас вылетели всякие мысли про этику, и я подалась вперед, жадно считывая информацию с экрана.

Она ввинчивалась в мой мозг раскаленным винтом и начисто срезала всю резьбу.

Это ведь он… Руслан.

Он тогда распорядился вставить окна в квартире, помог с путевкой в пансионат и еще многое другое… как раз из числа тех счастливых случайностей, о которых рассказывала бабушка.

И Коршунов ничего не рассказал мне. Не швырнул эти данные в лицо с многозначительным намеком “цени меня”. Он просто это сделал.

Неужели такой человек может хладнокровно резать девушек? Нет!

В конце концов, меня он как раз мог убить в первую же встречу, было бы желание. Но он забрал… и собирался вылечить мне голос.

Наверное, у Руслана есть какой-то пунктик по поводу заботы о сирых и убогих. Этакий незакрытый гештальт. Подбирает и выхаживает. Лошадь, котенок, я…

Но проявлять свои эмоции по-нормальному не умеет, потому для любого своего поступка находит рациональное объяснение, которое удовлетворило бы коммерческую сторону его натуры.

Тем временем пытки инквизиции решили продолжиться. Немцы полностью оправдывали расхожее мнение о своей нации и вытягивали из меня все жилы, заставляли вспомнить даже то, что я видела лишь мельком и чему совершенно не придала значения.

Но все рано или поздно заканчивается, вот и господин Клаус, с мрачным выражением лица протирающий стеклышки очков, наконец-то сказал:

– На этом все. Фройляйн, спасибо за помощь…

Судя по голосу, моя помощь была весьма относительна. Клаус обменялся несколькими фразами с Дитрихом и вновь посмотрел на меня.

– Брат тоже благодарит вас за сотрудничество. И да… – Порывшись в портмоне, ариец достал визитку и протянул мне. – На всякий случай.

– Спасибо, – негромко ответила я и взяла прямоугольную картонку. На черном фоне белыми буквами было выведено имя, фамилия и два номера телефона.

На этом наше печальное рандеву закончилось. Близнецы поднялись, еще раз попрощались и вышли из кабинета, оставляя меня наедине с Николаем.

Я несколько секунд тупо смотрела на носки своих туфель, отмечая, что на кончике одной появилась глубокая царапина, а после спросила:

– Что теперь?

– В смысле? – недоуменно выгнул бровь охранник.

– Куда я теперь?

– Руслан Андреевич не отдавал никаких распоряжений, так что вы по-прежнему наша гостья, – улыбнулся в ответ мужчина и, взглянув на наручные часы, внезапно сказал: – Утро получилось долгое и очень нервное, а сейчас время обеда. Я распоряжусь накрыть вам в малой столовой.

Я хотела было отказаться, так как одна мысль о еде вызывала приступ тошноты, но меня, как обычно, не послушали, потому спустя полчаса я сидела и ковырялась в тарелке.

Комната казалась как никогда холодной и пустынной. Просторная, светлая, серо-стальная… Ни единой лишней детали, не за что даже взгляду зацепиться.

Я не первый раз ела тут одна, но сегодня особенно остро почувствовала одиночество.