Декер от меня отмахивается свободной рукой, которая не занята лакричными конфетами.

– Блин, люблю эти конфеты, а это плохо: мама запрещает мне употреблять еду с красным красителем.

– А что в нем такого плохого?

– Фенилаланин, – говорит Декер, как будто это все объясняет. Я пожимаю плечами, и Декер углубляется в историю своего рождения: как ему поставили диагноз «фенилкетонурия», из-за чего ему пришлось соблюдать суперстрогую диету, чтобы болезнь не переросла в припадки и неврологические дефекты.

– Все равно уже никто не использует «красный краситель № 3», но уверен: мама считает, что я не пошел в колледж только из-за того раза, когда съел M&M’s на дне рождения Кевина Бишопа в садике.

Не знаю, смеяться мне или нет, но Декер улыбается.

– Так какие у тебя дела в Бэр-Крике? – Декер хватает зубами новую лакричную палочку. Она свешивается у него изо рта как абсурдно длинная сигарета.

– Мама, – отвечаю я. Думаю, будет честно подготовить его и к тому, что мы, скорее всего, просто попусту потратим кучу времени. Поэтому я добавляю: – Наверное. Я ее ищу с тех пор, как сюда приехала, и нашла вот этот рисунок. Думаю, что у моей семьи в этом месте был домик.

Декер в восторге. Кажется, он вовсе не беспокоится из-за того, что мы собрались в шестичасовое путешествие из-за какого-то рисунка и моего сомнительного предчувствия.

– Значит, мы с тобой как частные детективы, да?

– Да. – Я улыбаюсь. Это мне по душе. – Точно.

– Здорово, – говорит Декер. – Просто нереально здорово.

– Ты правда не против? – спрашиваю я. – Наверняка у тебя нашлась бы еще сотня других интересных дел.

– Не-а, меня не приняли на работу в магазин велосипедов, – говорит Декер. – Не хватило квалификации.

При последних словах он ставит в воздухе кавычки, и я смеюсь, несмотря на то что мне становится его жалко.

Однако даже Декеру не по силам болтать по дороге все три часа. Спустя час он выдыхается и включает радио, убавляя громкость, когда я читаю ему маршрут. Медвежья гора и город Бэр-Крик от нас строго на север, к западу от Аллеганских гор. Я пыталась достать фотографии района со спутников, но в сервисе «Гугл планета Земля» ничего не оказалось.

Через два часа стоянки на автостраде начинают пустеть. От подъема в горы у меня закладывает уши, и радио начинает пропадать. Декер его вырубает.

– Эх, выезда уже много миль не видно, – говорит он. – Где, во имя грешных мук, мы находимся?

– Притворюсь, что ты не говорил «во имя грешных мук». – Я пытаюсь что-то разглядеть на темной пиксельной панели карту, напечатанную под маршрутом. Города, в котором мы сейчас находимся, на карте нет. Я следую указаниям на листке.

– Надо съехать с автострады на Вигвам-роуд, – говорю я.

– Вон, – показывает Декер на знак впереди, когда мы проезжаем еще четверть мили. – Должно быть там.

Декер притормаживает и съезжает с дороги у знака – здесь нет светофоров, которые помогли бы нам влиться в трафик на главной дороге. Машин поблизости тоже нет, только одинокий знак «стоп». Декер поворачивает, и где-то через полмили тротуар переходит в гравий, а потом в землю. Мы проезжаем заброшенную заправку со старомодными бензоколонками, которая, по моим прикидкам, не работает как минимум лет тридцать.

– Думаю, нам надо было свернуть с главной дороги налево, – говорю я, когда спустя пятнадцать минут мы не находим следующего поворота. Пальцы на ногах поджимаются от мысли, что мы потерялись, а телефон не ловит сигнал.

– Можно кого-нибудь спросить, – просиял Декер, как будто мы в Питтсбурге, а не в проклятом захолустье.

Мы проезжаем еще много миль, прежде чем замечаем человека. Это старик; он сидит в кресле на лужайке перед дощатым домом и подрезает себе ногти карманным ножом. Подъездной дорожки здесь нет, лишь трава да грязь. Декер пожимает плечами и паркуется на земле.

Когда мы выбираемся из машины, старик кладет ножик на бедро.

– Да вы, видно, потерялись.

Акцент у него сильный, аппалачский.

– Мы пытаемся добраться до Бэр-Крика, – говорит ему Декер.

Старик усаживается поудобнее в кресле, как будто это его заинтересовало.

– На кой черт? – Его взгляд скользит по мне, потом снова возвращается к Декеру. – Ты что, наделал ей дел, а теперь прячешься от ее папашки?

Он глядит на мою свободную футболку. Видимо, думает, что я залетела. Я натягиваю ее на живот, чтобы показать, как на самом деле обстоят дела.

– Мы кое-кого ищем. – Я отгоняю от лица стаю мошек. У ног старика валяется недоеденная груша, на которой кишат черные жучки. – Как нам туда добраться?

– Обратно в ту сторону, – выговаривает он практически в одно слово: обратновтусторону. – Где разветвляется главная дорога, только не съезжайте.

– Спасибо, сэр, – благодарит Декер. – Мы очень ценим вашу помощь.

Мы идем обратно к автомобилю, но тут старик откашливается, и мы оборачиваемся.

– Вы хоть знаете, что это за место – Бэр-Крик? – Он харкает и сплевывает слизь на пол, едва не попадая в грушу у ног.

– Городок возле лыжного курорта? – говорю я.

Старик наклоняется вперед и громко ржет.

– Дружеский совет… Там не любят, когда к ним заваливаются гости. Приезжие их пугают.

– Потому что они живут там незаконно? – спрашиваю я.

– Это меньшая из их проблем, – бормочет мужик. – Раз человек прячется в Бэр-Крике, это обычно значит, что ему больше некуда податься.

– Ого. – Декер глядит на меня. – Вроде преступников?

– Есть среди них такие, да. – Старик снова берет нож в руки и продолжает отстригать ногти. – Просто не задавайте там лишних вопросов.

Мы забираемся в машину и отъезжаем. Внутри меня зияет пустота. Вопросы – это все, что у меня есть.

***

Мы едем обратно на запад, на главную дорогу.

– Там. – Я показываю на развилку, чувствуя прилив паники от того, как скоро она появилась. Декеру приходится сильно замедлиться, пока мы объезжаем разъезд: дорога такая узкая, что бока машины задевают свисающие ветки.

Дорога медленно ползет вверх. Я замечаю среди деревьев знак о сдаче хижин. На знаке написано «ЕСТЬ МЕСТА», а еще реклама денежных депозитов.

– И это все? – Декер притормаживает и останавливается у знака. Он как будто разочарован.

Я кручусь, чтобы получше разглядеть наше окружение из окна. Дорожка из гравия пропадает среди деревьев, и я замечаю там несколько домиков. На площадке ближайшего дома, у барбекю, стоит женщина к нам спиной, но мне видно, что ее руки на поясе.

По рукам пробегают мурашки. Мне знакома эта поза, даже очень. Так стояла мать, ожидая меня у флагштока в те дни, когда раньше освобождалась от уборки домов и успевала забрать меня из школы.