Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Герман подумал.
– Ты хочешь сказать, что в конце концов одна из обиженных его убила, а штучку забрала?
– Хочу, – призналась Тонечка. – Вдруг это на самом деле какая-то редкая драгоценность?
Герман еще немного подумал.
– Или его убила Зоя и не за безделушку, а за квартиру в Песчаном проезде! Как тебе такой вариант?
– Все возможно, – согласилась Тонечка. – На то и расследование! Но непонятно, почему Зоя убила его именно теперь, а не год назад, не два и не когда он от нее ушел? И зачем она платила за него долги?
– А она платила?
Тонечка кивнула.
– И для чего лечила его мать?
– А она лечила?
Тонечка вновь кивнула.
– Может, как раз сейчас ей все это надоело, и она решила закончить лечить и платить. А заодно поиметь неплохую квартиру в центре нашего богоспасаемого и очень дорогого городишки.
– Саша, – сказала Тонечка и спрятала в портфель записную книжку. – Пшенная каша с крабом здесь просто огонь! Спасибо тебе за обед. Поедем к майору Мишакову и спросим у него, вдруг в квартире у Василия нашли клад.
* * *
– Нашли, – сказал майор сердито. – А вы откуда знаете, дамочка? Кто вам нашептал?..
Тонечка посмотрела на Александра Наумовича. Во взгляде у нее было что-то вроде того самого «Я же говорила!» и еще торжество.
– Мне никто ничего не шептал, – заспешила она, потому что майор ждал и хмурился. – Я так и подумала. То есть мне показалось, что так и должно быть по законам драматургии. То есть жанра. То есть детективного расследования.
Майор засопел.
– Погодите, дамочка, погодите. Вы объяснитесь. Вот ручка, вот бумажка, изложите свои соображения в виде заявления.
– Э-э, – сказал Герман и почесал нос. – Давайте лучше на словах, товарищ майор. Если Антонина Федоровна сейчас примется писать, я к вечеру получу сценарий, а вы никуда не продвинетесь.
– Какой, к аллаху, сценарий?!
– А что за клад вы нашли? И где?..
Мишаков крякнул, потыкал загорелым пальцем в телефон, послушал, бросил телефон на заваленный бумагами стол, прошагал к двери и зычно закричал:
– Павлуша! Павлуша, ядрить твою через коромысло!.. – Повернулся к Тонечке, засмущался и добавил: – Извиняюсь.
В кабинете возник молодой лейтенант.
– Слушаю, товарищ майор.
– Ты с описью работаешь?
– Так точно.
– Тащи ее сюда. Стой, Павлуш, стой! Чаю мне налей по дороге! Наш кулер в ремонт увезли, дуй на третий этаж! Вон кружку мою захвати.
Он вернулся за стол, поерзал в кресле, устраиваясь, повернулся к подоконнику и пощупал землю в горшке с дохлым цветком.
– Я, собственно, вас вызывал, – начал майор, – не для сценария, а чтоб круг знакомых покойного очертить. Так оно вышло, больше некому чертить-то. Жена сказала, что его коллег, соратников и полюбовниц она не знает, а вы знаете. Вот я вас и вызвал. А вы сразу – клад покажи!..
– А что там за клад? – влезла Тонечка. – Это очень важно, очень!..
– Кому важно? Вы вот что! Вы пока погодите! Вы лучше мне круг очертите. Вот вы сами, к примеру, с покойным были коротко знакомы?
– Нет, – сказала Тонечка нетерпеливо. – Я его едва знала. Встречались иногда в телекомпании и на общих мероприятиях. Вместе мы не работали.
– А мы работали, – перебил Герман. – Пару раз он снимал для меня сериалы.
– В каких вы с ним были отношениях?
– В обычных. У режиссера и продюсера всегда одинаковые отношения. Продюсер давит, режиссер сопротивляется. Побеждает всегда продюсер.
– То есть вы конфликтовали, – заключил майор.
Герман засмеялся, и Тонечка тоже засмеялась. Мишаков рассердился.
– Что я смешного сказал?
– В кино всегда конфликтуют, – заговорили Герман и Тонечка наперебой. – Это обязательно. Денег мало, сроки горят. Артисты то пьют, то параллельно в трех картинах снимаются, текст не помнят, играют плохо. Сценарий переписывается на ходу, в смету не укладываются.
Они остановились и посмотрели друг на друга.
– Но это нормальный рабочий процесс, – сказала Тонечка.
– И все от этого получают удовольствие, – добавил Герман.
– Ничего себе, удовольствие, – пробормотал майор Мишаков. – У вас же субординации никакой нет. Вот из вас двоих кто главнее?
– Я, – сказал Герман.
– Он, – подтвердила Тонечка.
– Вот пусть он и говорит, – распорядился майор. – Так, значит. Покойный работал у вас на договоре, так? Снимал кино, так? Какие у него были доходы?
– Ну, он не первого ряда режиссер и даже не второго, – сказал Герман. – Он на подхвате. Вот некому сериал снимать, а сценарий проходной, так себе, заранее понятно, что хита не выйдет из него, и отдают снимать Филиппову. Он ничего особенно интересного не снимет, но и не испортит окончательно.
– То есть бедно жил.
– Он зарабатывал прилично, потому что брался за все подряд. На площадке мог подхалтурить – поставить оператора, чтобы тот за него снимал, и уехать.
– Запойный?
– Нет, – сказал Герман. – Пил, разумеется, но съемок не срывал никогда. У него репутация довольно надежного режиссера.
– А знакомые? Много, небось, у него знакомых!
Герман вздохнул.
– Это мягко сказано, товарищ майор. Мы все друг с другом знакомы, а Василий был человеком общительным.
– А полюбовницы?
– Я всех не знаю, – предупредил Герман.
Вернулся Павлуша с майорской кружкой, над которой поднимался пар. Из-под мышки у него торчала папка. Майор принял кружку, отлил из нее немного кипятка в замызганный стакан, стоявший тут же, на столе, и сунул в кружку чайный пакетик.
– Что у него нашли, товарищ майор? – не выдержала Тонечка. – Ну, не томите!
– Да я никак понять не могу, почему это вас так взволновало, дамочка! В чем дело?
– Я думаю, что его убили из-за драгоценного украшения, – объявила Тонечка торжественно, и майор покатился со смеху. Она растерялась. – А что такое?
– Да не обнаружили мы у него на квартире никаких украшений. И драгоценностей никаких тоже. С чего вы взяли? Запонки были золотые, на месте остались. И часы на месте.
Тонечка оказалась так поражена и разочарована, что Герман взял ее за руку и аккуратно пожал.
– Как… не обнаружили? – убитым голосом сказала она. – А у меня такая прекрасная версия была…
– Вот как раз версии – мое дело, а не ваше, – отчеканил майор. – Ваше дело в телевизоре искусство создавать, а не версии выдвигать.