— И все равно Ромочка твой мне ну никак не по сердцу.

— Да что теперь рассуждать, бандиты решили за меня. Кончено, не брошу теперь моего толстячка, а Ромочку отниму от груди. Готово? Отнесём им, могу что-то левой рукой нести.

Гостиную пана Парковича Эдик Бежан сделал командным пунктом. Там он допросил потерпевших, в том числе и детей, которые с полным восторгом включились в эту увлекательнейшую игру и внесли в неё немало полезных сведений. В данный момент, разослав подчинённых по заданиям, комиссар ожидал от них вестей. Благодаря звонку Элюни он смог через двадцать секунд уже блокировать все дороги, ведущие в Варшаву из Константина, так что с полным основанием надеялся на успех операции, ведь любой выезжавший из Константина теперь автоматически становился подозреваемым.

Зная адрес Парковича, комиссар мог точно вычислить время. Для того чтобы добраться до Пшичулковской или Пулавской, причём на самой бешеной скорости, понадобилось бы минут пять с половиной, учитывая извилистые и ухабистые грунтовые участки пути. По названным улицам только и можно было выехать на артерию Сколимовская — Хыличковская — Восточная. А если ехать осторожнее, то и все шесть с половиной понадобятся. Поскольку по счастливой случайности патрульные машины полиции оказались в нужных местах, они могли записать номера всех проезжавших мимо машин, что давало возможность быстро установить фамилии их владельцев и адреса. Не так уж много могло оказаться там машин в решающие две-три минуты.

Элюня с Агатой принесли в гостиную бутерброды и напитки. Полицейский сержант вопросительно взглянул на начальство.

— Все в порядке, — успокоил его тот. — Подозреваемых здесь нет, а пани Бурская вообще наш бесценный свидетель. Пока ждём сообщений, можем подкрепиться. Если хозяин не возражает.

Пан Паркович меланхолическим взглядом обвёл полицейских и угощение. Вздохнув, он философски заметил:

— Должен признаться, я изо всех сил стараюсь в этом несчастье найти утешительные моменты. Стёкол негодяи не побили, замков не выломали. Не искорёжили машину, вообще не увели её. Рана, нанесённая моей… жене… не опасная, кость не задета. Собак не поубивали. И похоже, из дома ничего не украдено…

— А вот об этом я как раз сожалею, — бестактно заметил комиссар Бежан. — Обычно краденые вещи помогают выйти на вора.

Пострадавший не стал сердиться на полицию, видел, действовала она оперативно, и столь же меланхолично продолжал перечислять светлые стороны ограбления:

— …Даже грязи не нанесли. Вообще очень культурные грабители. Забрали деньги, и все. Деньги вещь наживная, а я зато из-за этого потерял аппетит… — И, повернувшись к Агате, с чувством продолжал:

— Знаю, дорогая, что ты планировала на вечер зразы, хотел просить тебя отложить их до другого случая, да позабыл, теперь вижу — ты и сама догадалась. Ах, ты — лучшая из женщин!

— Вовсе я не лучшая, просто рука болит, — честно призналась Агата, тем не менее порозовев от удовольствия.

Бестактный полицейский комиссар чуть было не вылез с заявлением, что самая лучшая из женщин — его жена, как он уже некогда информировал Элюню, да тут как раз начали поступать сообщения от коллег. Отложив бутерброды, он внимательно слушал, время от времени что-то записывая в блокнот. Кое-какую информацию он повторял вслух, рассчитывая на помощь потерпевшего Парковича, знавшего местную публику.

Тойота— карина, WXF 3132, баба за рулём, собственность некой Барбары Квятковской. Анджей Квятковский -житель Константина, баба, судя по возрасту, скорее мать, а не жена. Так, тойота-камри, WXJ 1126, мужчина и женщина, владелец Ежи Друпский…

— Драбский! — невольно поправил прислушивающийся пан Паркович. — Живёт здесь рядом, директор издательства.

— Хорошо, давай дальше…

Оказалось, за короткое время проследовало немало транспортных средств. Один большой фиат, один пежо, две тойоты-старлетт, один самосвал, местный автобус, две шкоды, две машины Радиотакси, один мерседес, ещё что-то. В сумме восемнадцать машин, не такое уж оживлённое движение. Все, за исключением мерседеса, проследовали в Варшаву. Мерседес принадлежал огороднику из Тарчина и в Тарчин же направился.

Бежан никого не дискриминировал, тарчинским огородником тоже заинтересовался. Теперь следовало собрать сведения обо всех этих машинах, выехавших из Константина в роковые две минуты: где были, что делали, какие у них дела в Константине.

Все это сообщили с Пулавской. Не успела доложиться Пулавская, как на проводе была уже Пшичулковская. По ней проехали двадцать две машины, и их все тоже следовало проверить.

Жителей самого Константина и близлежащих Пясечна и Хыличек Бежан решил навестить лично. Пострадавшего Парковича, судя по всему, можно было оставить без присмотра, а вот посты на выезде из Константина предусмотрительный комиссар пока не снял. Не исключено, что преступники где-то притаились и пережидают, пока уляжется шум. Так что полиция продолжала записывать номера автомашин, благодаря чему в рапортах, позже пересланных в их управление, фигурировал он сам, а немного позже и Элюня.

Элюня задержалась у пана Парковича не только из-за Агаты, но и по делам. Правда, она осторожно поинтересовалась, сможет ли хозяин виллы в данной ситуации заняться делами. Томаш Паркович решительно заявил:

— Именно в создавшейся ситуации реклама для меня приобретает первостепенное значение, просто манна небесная. Ведь надо же будет восполнять потери, не так ли? Прошу вас, пройдёмте в кабинет, расскажу, в чем дело.

Пришлось Элюне махнуть рукой на собственные интересы, отказаться на этот вечер и от казино, и от встречи со Стефаном Барничем. Доброе сердце сочувствовало чужому несчастью, по-другому она просто не могла поступить. Ладно, никуда казино не денется.

* * *

Не откладывая дела в долгий ящик, Эдик Бежан с места в карьер произвёл четырнадцать опросов. Именно столько из сорока в общей сложности владельцев автомашин проживали поблизости. Не удалось опросить пятнадцатого: никого не оказалось дома. Одновременно такие же опросы сотрудники комиссара проводили в Варшаве с владельцами остальных автомашин. Все потрудились на славу, и уже к одиннадцати были получены первые результаты.

Тридцать девять водителей без труда доказали своё алиби, то есть присутствие в восемнадцать часов в самых различных местах, из которых ни одно место не было домом пана Парковича. После рабочего дня из Константина разъезжался по домам персонал нескольких лечебных учреждений и работники станции техобслуживания, возвращалась супружеская пара среднего возраста, пообедавшая в одном из ресторанов, несколько человек торопились в торговый центр, известный у местного населения под броским именем Ошолома, а также: муж, торопящийся в Хылички застукать жену на месте преступления и отдубасить соперника; бабушка, присматривающая за детьми и собаками до возвращения с работы родителей; внучка, посетившая дедушку в Доме актёра; собака женского пола, которую везли к ветеринару; трое незнакомых друг с другом богачей, которых предприимчивый посредник возил показывать продающуюся развалюху; художник, отвозивший заказчику готовую картину; три супружеские пары и четыре отдельно взятые особы, поспешающие в злачные места столичного города Варшавы; ксёндз, отправляющийся к епископу по делам; инженер, специализирующийся по дизайну сантехники; капитан плавания, возвращающийся из отпуска; мамаша, отвозившая ребёнка на консультацию к педиатру; экстрасенс, вызванный к страждущему; одна библиотекарша и две девицы неопределённой профессии, направлявшиеся к знакомым, понятно, каждая по отдельности.