Гонорар пообещал после того, как дело выгорит. Тогда Стас указал ему на то, что они свою часть работы сделали, а вот с безопасностью полное фуфло вышло.

Наниматель в ответ обратил внимание на то, что результата нет, а все остальное — лирика и эмоции.

Тогда Костян показал руины ноутбука, а Стас задрал водолазку и предъявил синяк на полбока. Адвокат не растерялся и предъявил свой мобильный телефон с полуоторванной антенкой.

Наниматель махнул рукой, достал из кошелька небольшую пачку долларов и велел делить, «как сами хотите».

К самолету едва успели. Когда занимали свои места, Стас подумал, что сумка у него тяжелей, чем нужно. Открыв, он нашел две колбасные нарезки и бутылку «изъятой».

«Спасибо тебе, сержант Белов, может, еще увидимся», — подумал Линькович.

— Мужик, налей подлечиться, а то как после гола Карпина вмазали, так в буфете все и кончилось, — донеслось с соседнего ряда.

Жадничать смысла не имело.

Антон Маяков, Станислав Линькович — до матча

(9 ОКТЯБРЯ, РОССИЯ — УКРАИНА, 1:1)

7 октября

Антон Маяков торопливо ел салат «Цезарь», привычка насыщаться так, как будто у него хотят отнять еду, оставалась с ним с детства. Анатолий Крипун просто курил, он ждал компаньона почти три часа и успел перекусить дважды. Они сидели в ресторане на первом этаже клуба «Парижская жизнь». Здесь было сравнительно тихо. По крайней мере, в сравнении со вторым этажом.

— Ну и как ты развелся?

— Просто и со вкусом: пришли, нас еще раз спросили, не хотим ли мы передумать, мы сказали, что надумались на всю жизнь вперед, показали все документы.

— На алименты?

— И на них тоже, Катя все подписала, я все подписал, в общем, развелись на пять, потом зашли к ней чаю выпить, ерунду всякую обсудить, ну и потрахались на прощание.

— Обратно в загс не побежали?

— Тоже мне Петросян нашелся, да нет, она за Дашей к няне, а я по делам, что называется, начни день с развода, а продолжи разводкой.

— Стало гораздо интересней.

— А моя семейная жизнь, страдания мои тебе по барабану, ну так и знал, так и знал. Значит, Толя, переобуваемся в воздухе, сворачиваем потихоньку все с «Отечеством» и переключаемся на «медведей».

— Мне хоть подтаскивать, хоть оттаскивать, а что там такое случилось, что ты меня в пятничный вечер дернул?

— Я был сначала в штабе «Отечества», они недовольны всеми, кто с ними работает, в том числе и своими, но своих они оставят, а с остальными собираются работать в кредит. Ну мне так сказали, может быть, чтобы свалили и место очистили.

— Хрена им лысого.

— Ну и такое бывает, но они какие-то неадекватные. Знаешь, что они выкупили часть трибуны на нас с хохлами?

— Да, конечно, мы с билетами?

— Я пять отхватил, подумаем, кому раздать, так вот туда надо, чтобы все пошли в куртках «Отечества», им как раз регистрацию должны сделать к тому моменту.

— Ну и что, хороший ход.

— Офигенный, а знаешь, какого цвета куртки? Синего!..

Крипун почесал лоб. Внимательно посмотрел на смеющегося Антона, потом его осенило.

— Эмблема желтая, а куртка синяя, получается цвет хохлацкого флага, так это что…

— …это означает, что на принципиальнейший матч с дружественной, но чужой страной ведущий политический блок выводит своих сторонников в куртках цвета флага этой самой чужой страны.

— Дятлы.

— Скандал.

— Как бы не побили ребят в метро.

— Их проблемы, мы эти куртки не наденем, а билеты у нас есть, но суть не в этом, я потом с Михалычем пересекся.

— На сколько опоздал он в этот раз?

— На час, явно не рекорд, так вот мы с ним поболтали, он откинул пару одномандатных наклевок, надо будет в понедельник прозвонить, а потом мы с ним в штаб «медведей» подъехали, а там всё знакомые лица, и, знаешь, разговор как-то потолковей.

— Всегда пожалста.

— Ну, например, в том, что оплата продукта по факту и тексты не куча дятлов читает, а один приемщик, ну и денег чуть поболее сулят.

— Всегда прекрасно.

— Главное, чтобы «Отечество» не обиделось, все-таки власть будущая.

— Вот не уверен, да хотя ерунда вся эта политика, люди, значит, новые нужны.

— Старых надо задействовать, просто ты им объясни, что раньше Волошин это было плохо, а теперь — хорошо, раньше Лужков был спасителем экономики, а теперь стал вором.

— Видел, как его Доренко раздевает?

— Каждую программу смотрю, ну и таким образом, но все равно какой-то пул оставь для «Отечества», сколько-то с них да снимем.

— В портмоне никто у нас нелишний, ладно, давай еще по рюмке, и, может, концерт послушаем?

— А кто там?

— «Чайфы».

— Неплохо, да нет, домой поеду, завтра перед футболом надо с Дашкой погулять немного, нехорошо на нее перегаром дышать.

— Ну давай по полтиннику на ход ноги.

— Давай.

Толя махнул рукой. К ним подошел высокий худой официант с бородкой, которые в фильмах пятидесятых годов клеили меньшевикам. Судя по бейджику, официанта звали Степан Шумейко.

— Нам два по пятьдесят и… а вы не родственник, случайно?..

— Эх, молодые люди, если бы я был родственником, то накрыл бы поляну и сел бы рядом с вами, — улыбнулся официант.

— Отличный ответ, — порадовался Маяков. Беседа навела его на философское настроение, он даже подумал остаться послушать «Чайфов», выпить как следует, может, познакомиться с новыми девчонками.

Чувство долга пересилило, и он пошел к выходу, предвкушая ругань с таксистами о цене проезда. С недавних пор это стало любимым развлечением.

В тот же день

…Отвальную Костян устроил на славу. Столик на десять человек на втором этаже клуба «Парижская жизнь», да еще и с «Чайфами». Собрались за пару часов до начала концерта, пожелали отъезжающему счастливой жизни на Земле обетованной, пригласили приезжать почаще, пригрозили нагрянуть в ответ, три раза пошутили, что надо проследить внимательно, чтобы при обрезании не промахнулись.

Костян местами грустил, местами веселился, потом ушел к барной стойке и вернулся с официантом с полным подносом Б-52 и двумя девушками, которых с удовольствием втиснули за стол. Одна из девушек села рядом со Стасом, и он тут же стал оказывать ей знаки внимания, в основном обновляя в ее бокале ром и колу. Разговаривать было трудновато, как раз запели «Чайфы». Хорошо, что хотя бы успел выяснить, что звать Кариной. Карина-а-а, Яна-а.