– Что-то в этом роде, – рассеянно ответил Вейзборд. – У меня есть точные записи.

– Мне не терпится увидеть, как они соотносятся с историей автопортрета, которую подготовили мы.

Он отдал картину фотографу, который тут же принялся за работу. Сделав с десяток снимков, фотограф удалился в соседнюю комнату.

– Филипп хорошо знает свое дело, – заметил Оливейра. – Он скажет, если ему понадобятся еще снимки, но, думаю, этого не случится.

Сев на край кресла, Вейзборд подозрительно покосился на дверь в фотолабораторию. Как по волшебству, появилась сигарета, и он зажег ее.

Спустя несколько минут Филипп вышел из фотолаборатории и заявил, что получились два превосходных негатива.

– Я так и думал, – сказал Оливейра и обратился к Вейзборду: – Следуйте за мной, пожалуйста.

Вейзборд снова завернул картину в одеяло и крепко обхватил ее. Они вошли в лифт, который поднял их на третий этаж, где находился офис Оливейры – изысканная, большая комната, в которой было множество картин и размещалась великолепная коллекция керамики из Пакистана и Ирана. Окна выходили на Женевское озеро и на Рону, которая широким стремительным потоком несла свои воды на юг в Лион, в Прованс и в Средиземное море. Габи понравился этот чудесный вид, и она простодушно сообщила об этом.

– Вот гранки нашего каталога, – сказал Оливейра, указывая на необрезанные страницы, разложенные на столе у окна. – В него войдут новые снимки и подробности об автопортрете. Как я и обещал, мы договорились напечатать отдельную брошюру, в которой будет небольшой очерк о жизни Сезанна и, конечно, этот автопортрет. Красиво, как вы считаете?

Старый адвокат пролистал каталог и ворчливо согласился, что это, наверное, «красивая брошюра», добавив при этом, что ее изготовление обойдется недешево. Он снова закурил.

– Мы оплатим изготовление каталога, – сказал Оливейра. – Фотография, которую сделает Филипп, будет вот здесь. – Он указал на набросок картины на обложке и перевернул страницу. – Нет причин замалчивать недавнюю волну террора, и мы включили в каталог небольшие снимки уничтоженных автопортретов. Это добавит аукциону изюминки.

Вейзборд выпустил струю дыма и кивнул.

– У вас есть для меня бумаги, – сказал Оливейра. – Важные бумаги, которые я должен просмотреть перед тем, как каталог разошлют и запустят рекламу.

Вейзборд отрыл портфель. Внутри лежало несколько папок.

– Здесь полный список лиц, владевших этой картиной, начиная с художника, друга Сезанна, которому он подарил ее через год после завершения. – Он отдал две печатных страницы Оливейре. – Кажется, Пизанте.

– Может, Писсарро? – уточнил Оливейра.

Вейзборд посмотрел на него:

– Да, да, вы правы.

Оливейра сказал, не переставая улыбаться:

– У автопортрета прекрасная история. По этому поводу не стоит беспокоиться.

Вейзборд достал из папки конверт.

– Здесь два погашенных чека, подписанных Гастоном Девильё, подписанный чек на задаток и отчет о необходимой выплате, полностью погашенный. Вот это регистрационное свидетельство, заполненное в Париже и датированное днем, следующим за окончательной выплатой. Согласитесь, права собственности на картину не могут быть поставлены под сомнение.

Вейзборд положил еще несколько бумаг перед Оливейрой.

– Это копия завещания Гастона Девильё, зарегистрированного в суде двадцать девятого июня этого года. Соответствующий пункт завещания отмечен и гласит, что картина не может покинуть коллекцию, если она не выставляется на аукционе под личным наблюдением исполнителя завещания, а это, как вы знаете, я. – Вейзборд слабо улыбнулся.– Очевидно, Гастон Девильё заботился об интересах мадам Девильё.

– Предполагаю, что все картины в коллекции Девильё были приобретены совместно, – сказал Оливейра.

– Это так, – ответил Вейзборд и закашлялся, сначала слегка, а потом зашелся болезненным хрипом.

Леток поставил перед ним кислород, но Вейзборд только отмахнулся. Когда приступ кашля наконец прошел, он вручил Оливейре еще один лист бумаги.

– Это копия доверенности мадам Девильё. Она позволяет мне действовать от ее имени.

На листе было напечатано три параграфа, под которыми стояла красивая, но неразборчивая подпись. Под подписью была расшифровка: Маргарита Луиза Девильё.

– Это на всякий случай, – бормотал Вейзборд, – между нами не должно быть недопонимания.

Он снова закашлялся. Когда кашель прекратился, Вейзборд вытер лицо платком, собрал бумаги и снова положил их в портфель. Копии документов он отдал Оливейре.

– Это для вас. Там вы также найдете инструкции по размещению вырученной суммы. У вас есть какие-нибудь вопросы?

Оливейра прочитал инструкции и кивнул:

– Не вижу никаких проблем. Нас часто просят поместить выручку в один из женевских банков.

Вейзборд поднялся и протянул руку сияющему Оливейре. Встреча закончилась.

Эдвин Ллуэллин регулярно останавливался в «Стаффорде», одном из самых респектабельных отелей Лондона, расположенном на площади Сент-Джеймс. Неприлично высокие цены отеля были доступны только избранным клиентам. Ллуэллин, как всегда, занял угловой номер на четвертом этаже, а Астрид разместилась в номере по соседству. Она собиралась вплотную заняться поисками английской антикварной мебели для двенадцатикомнатных апартаментов анонимной пары, молодой и богатой, по ее словам.

В Лондон они прибыли утром в среду, отдыхали весь день и рано поужинали.

– Спокойной ночи, милая, – сказал Ллуэллин, отпирая дверь в ее комнату. – Увидимся за завтраком. – Он поцеловал ее в губы. – В восемь.

Астрид подавила зевок.

– God natt[19]– нежно сказала она.

Ллуэллин встал рано, заказал газеты и кофе и посмотрел новости по телевизору. Когда он без десяти восемь спустился в ресторан, Астрид уже ждала, ей только что принесли кофе.

– Ты прекрасна – как всегда, – сказал он и ласково пожал ей руку. – Ты уверена, что тебе не нужна помощь?

– У меня есть список магазинов. Я справлюсь.

К столику подошел помощник портье и доверительно сказал:

– Инспектор Оксби только что прибыл, сэр.

Ллуэллин улыбнулся:

– Попросите инспектора присоединиться к нам.

Астрид нахмурилась:

– Ты не говорил, что он придет сюда.

– Это самое подходящее место для подобных встреч, я предпочитаю непринужденную обстановку.