– Сколько времени вам нужно? – обрадовался он.

– Пару месяцев как минимум, если Армения поможет, – отвечаю.

В конце концов Тер-Петросян согласился с нашими условиями и улетел в Ереван.

Вечером того же дня мы с Самвелом Бабаяном уже обсуждали следующий шаг: как ускорить взятие Агдама. Оттуда продолжались постоянные артобстрелы наших городов и сел, и захват Агдама входил в наш план создания пояса безопасности вокруг Карабаха. К тому же мы рассчитывали, что, как только мы возьмем новый район, все посредники тут же переключат свое внимание на него и забудут про Кельбаджар.

Аргументы президента Армении меня не убедили. Очевидно, что возвращением Кельбаджара Россия хотела привлечь к себе Азербайджан, показать ему свою лояльность в ситуации, когда народный фронт Азербайджана и Эльчибей бросились в объятия Турции. Но все это выглядело как ситуативные, тактические попытки хоть как-то сохранить влияние. Они основывались не на расчете, а на предположении: вдруг сработает? Азербайджан к тому времени погрузился в политический хаос, и было непонятно: кто должен оценить усилия России? Мы считали, что жертвовать своей безопасностью в такой ситуации крайне неразумно. Опасения Тер-Петросяна мне вновь показались неоправданно преувеличенными, и его приезд лишь ускорил реализацию нашей главной задачи: создать пояс безопасности. Времени было в обрез.

В Азербайджане в тот период царила полная неразбериха, с каждым военным провалом у них менялась власть. Каждый раз, с потерей нового района, в Баку собирались многотысячные митинги, скидывали очередного лидера, на его место приходил другой – и так до следующего поражения на фронте. Муталибова скинули после того, как мы взяли Шушу. Эльчибей сбежал после потери Кельбаджара и успешных действий наших войск по ряду других направлений. Когда мятежный Сурет Гусейнов[75] двинулся на Баку, Эльчибей отправился пить чай в родном селе Келлеки, хотя еще недавно на митинге клялся сделать это в Степанакерте. Мы даже шутили, что судьба президентов Азербайджана решается у нас в Карабахе. Конечно, чехарда с властью мешала им нормально отмобилизовываться, решать военные вопросы, порождала разнобой и междоусобицу в армейском командовании и приводила к военным поражениям. А новые поражения приводили к тому, что очередная власть, так и не успев укрепиться, опять менялась. Получался заколдованный круг: с одной стороны, политическая нестабильность не давала Азербайджану возможности успешно воевать в Карабахе; с другой стороны, происходящее в Карабахе создавало эту самую нестабильность.

Ситуация работала на нас, но мы понимали, что вечно это не продлится, поэтому надо использовать момент и безостановочно наступать, пока мы имеем преимущество: у нас была консолидированная власть, нас не раздирали никакие внутренние противоречия, мы ощущали подъем и были намного мотивированнее нашего противника. Мы строили свою стратегию на том, что чем динамичнее будем действовать, тем выше наши шансы на победу, и шли вперед не останавливаясь. К концу июня мы полностью вернули себе Мардакертский район, следующей целью был Агдам.

Агдам

Причин двинуться на Агдам, где находился центральный штаб азербайджанской армии, у нас хватало. Там же располагались оружейные склады, и именно из Агдама велся огонь по армянским селам; оттуда же били по Степанакерту из установок «Град». Большое расстояние от Агдама до Степанакерта затрудняло обстрелы города, но узкий участок азербайджанской территории здесь значительно выдавался вперед, образуя длинный язык. Каждый день, а то и несколько раз за день азербайджанцы выезжали к самому краю этого языка, пускали залп и быстро возвращались к себе в тыл, так что пару залпов из «Града» мы получали регулярно. В Агдаме было полно и другой артиллерии: например пушки «Гиацинт», дальности которых вполне хватало для беспрерывных обстрелов Степанакерта.

Операция началась во второй половине июля. Прямой лобовой штурм города мы не планировали. Наши подразделения стали обходить Агдам с севера и юга, используя рельеф местности. Отсутствие фортификационных сооружений и непрерывной линии обороны сыграло нам на руку – мы смогли вклиниться глубоко в тыл, просто огибая город. Один из отрядов проник намного дальше других по пустому оросительному каналу. Кольцо вокруг города мы не замкнули, на это у нас не хватило бы сил и средств. Но при этом создалось впечатление, что город окружают, – в этом и состоял замысел операции – и люди в спешке стали его покидать. А когда началось наступление на основном направлении, воля обороняющихся была окончательно сломлена. 23 июля наши войска вошли в Агдам и, преследуя противника, погнали его дальше.

Еще не иссяк поток бегущих из города людей, а во всех азербайджанских газетах уже появилась новость: «Агдам оккупирован армянскими сепаратистами!» Мне сразу же позвонили из Еревана: «Что там у вас творится?!» Естественно, там ничего не знали: мы же никого заранее не предупреждали, что собираемся брать Агдам, да и теперь признаваться в этом было рискованно. Мировое сообщество ждет, что мы вот-вот вернем Кельбаджар, а тут…

«Да вроде ничего особенного», – отвечаю. (На самом деле к этому моменту мы уже были в городе.) А звонки из Армении продолжаются – звонит Бабкен Араркцян, председатель парламента:

– Слушайте, в Азербайджане вовсю пишут, что армяне взяли Агдам! Вы где?

– Да вроде нет, не брали, – отвечаю, – сами не понимаем, что происходит. Заняли несколько сопок, сидим на них, наблюдаем, как они почему-то из города бегут.

– Какого черта вы делаете на этих сопках?!

– Ну, так у них артиллерия там была, нас оттуда обстреливали, пришлось их немного подвинуть, – говорю. Но чувствую себя страшно неудобно: с Бабкеном у нас очень теплые, дружеские отношения и врать ему крайне неприятно.

Мои объяснения, видимо, звучат неубедительно, и он звонит Гукасяну: «Слушай, ну хоть ты-то нормальный парень! Ты можешь мне честно сказать: что у вас там?!» Гукасян искренним и невинным тоном вторит моей версии: «Никуда не входили, сидим на сопках, наблюдаем: почему-то бегут из города».

Так мы никому в руководстве Армении, кроме Вазгена Саргсяна, и не сказали о реальной ситуации, пока не завершили операцию. Дня два на ходу сочиняли и рассказывали различные истории, а сами тем временем продвинулись еще дальше за Агдам, заняли значительную территорию и создали безопасную зону вокруг Степанакерта и прилегающих к нему сел. Теперь обстреливать нас теми средствами вооружения, которыми тогда располагал Азербайджан, стало невозможно. Нам предстояло окапываться на новом рубеже и укреплять линию обороны.

После потери Агдама Сафар Абиев, исполнявший в то время обязанности министра обороны Азербайджана, через Казимирова[76] обратился к нашему командующему армией Самвелу Бабаяну с просьбой о передышке в военных действиях. Впервые при посредничестве России удалось подписать прямое соглашение с карабахской стороной о прекращении огня с 25 по 28 июля.

Кстати, в Агдаме, как и