в Шуше, воевал Шамиль Басаев. Рассказывая в послевоенном интервью об этом периоде, он упомянул, что его сильно разочаровали азербайджанские войска. В то время имя Басаева нам ничего не говорило – мы знали лишь, что на стороне Азербайджана воюет немало чеченских боевиков. В горисполкоме Грозного, на втором этаже, была специальная комната, где записывали наемников, формировали отряды и посылали их в Карабах. Впервые мы узнали о чеченцах, услышав переговоры противника по рации на чеченском языке, а вскоре у нас появился и пленный, и убитые чеченцы. Удостоверения, которые имел каждый из них, не оставляли никаких сомнений в том, что против нас действуют чеченские наемники. Среди убитых оказался даже член Центризбиркома Чечни. Захваченного пленного мы в качестве жеста доброй воли вернули в Чечню, Дудаеву, по их просьбе, под обещание, что они эту лавочку закроют. Сдержали они слово или нет, точно сказать не могу – но через некоторое время боевиков из Чечни действительно стало меньше.

* * *

Мои ожидания оправдались. После взятия Агдама внимание мирового сообщества переключилось на него, а про Кельбаджар уже никто не вспоминал. Теперь схожая история развернулась вокруг Агдама. 29 июля вышла резолюция Совета безопасности ООН № 853 с осуждением взятия Агдама, требующая незамедлительного вывода оттуда наших войск. Мы обсудили ее на ГКО и решили, что никакие резолюции не помешают нам выполнить главную на тот момент задачу: выйти на рубежи, формирующие самую короткую линию фронта, чтобы не оставить противнику возможности атаковать нас с тыла или флангов. Линия эта шла восточнее Мардакерта на юг до реки Аракс, по которой проходила граница с Ираном. Она же обеспечивала нам владение господствующими высотами, а значит, и преимуществами рельефа местности. Мы понимали, что неразбериха с властью в Азербайджане рано или поздно прекратится и мы столкнемся с более организованным противником. С нашими ограниченными людскими ресурсами растянутая линия соприкосновения не обеспечит устойчивую безопасность при затяжных боях.

После Агдама были Физули, Джабраил, Кубатлу, Зангелан и Горадиз. Мы брали все новые и новые районы, следуя первоначальному плану: создать линию обороны, которую можно будет долго удерживать. Мы последовательно выстраивали пояс безопасности вокруг НКР. В результате безостановочного наступления мы закрыли огромную зону до самого юга и вышли на реку Аракс. Население этих районов в панике ушло в Иран еще до прихода наших войск.

В ноябре 1993 года в южных районах мы столкнулись со множеством наемников, воевавших на стороне Азербайджана. Это были целые подразделения моджахедов из Афганистана, несколько тысяч бойцов. Впервые мы услышали их речь на фарси по радиоперехвату в сентябре, а позднее, когда мы с боями заняли их казармы, обнаружили там материалы и карты на персидском языке. Пленный афганец рассказал нам, что они люди Хекматияра, одного из известных полевых командиров в Афганистане. По просьбе руководства Армении все найденные материалы мы передали им. Позже я узнал, что в попытке прекратить отправку наемников в Азербайджан советник президента Армении встречался с Хекматияром в Афганистане.

История раз за разом повторялась: мы брали очередной район, тут же прежний район терял актуальность, следовала новая резолюция, тут же включались посредники: «Сдавайте район в обмен на уступки от Азербайджана». После каждой успешной операции раздавался звонок из Москвы от Казимирова: «Вот, кажется есть предпосылки для заключения перемирия…» Мы соглашались, заключали краткосрочное перемирие, которое очень скоро нарушалось противником, и тут же быстро брали другой район. В этом нам помогали сами азербайджанцы: они начинали наступательные действия с целью вернуть себе территорию и в результате отступали с потерями, а мы продвигались вперед, с каждой операцией получая новые трофеи. Каждый район давал достаточно боеприпасов, оружия, техники и продовольствия, обеспечивая нас ресурсами для взятия следующего.

К ноябрю 1993 года наши войска вышли на самую прямую и короткую линию от Мардакерта до Аракса. Задача создания пояса безопасности была решена, теперь предстояло окопаться и закрепиться на этом рубеже.

Все эти блестящие наступательные военные операции велись против армии, значительно превосходившей нас по численности как в живой силе, так и в боевой технике, не говоря об авиации, которая у нас отсутствовала. Мы были организованнее, быстрее, мобильнее; дерзкие и рискованные маневры, обходы противника, вклинивание вглубь его боевых рядов создавали панику и позволяли нам достигать внушительного успеха меньшими силами и малыми потерями.

Тайная встреча с Гейдаром Алиевым

Состоялась она в конце сентября 1993 года в Москве, в мидовском особняке на улице Алексея Толстого, и была полностью конфиденциальной. Алиев накануне только-только вернулся из Нахичевани. По моим сведениям, там он пытался остудить горячие головы и не допустить втягивания Нахичевани в конфликт, предвидя плачевную развязку подобной авантюры.

Мы разговаривали тет-а-тет. Казимиров встретил нас, провел в зал с камином и оставил наедине. Предполагалось, что к концу беседы он присоединится к нам для подведения итогов и краткого резюме, как это обычно принято, – классическая переговорная схема. Мы виделись с Алиевым впервые, до этого нам не доводилось нигде пересекаться, в том числе и при СССР. Но если Гейдар Алиевич еще только пытался понять, с кем имеет дело, то у меня никаких заблуждений на его счет не было и быть не могло. Я знал, что передо мной очень опытный политик.

Алиев сразу предложил передвинуть расставленные для нас стулья ближе к окну, там, дескать, удобнее будет беседовать. Разговор с самого начала шел в спокойном и подчеркнуто уважительном тоне, никакого высокомерия с его стороны я не заметил. Конечно, я бы его не потерпел, но изначально предполагал, что оно может возникнуть: все же в те годы, когда он уже стал первым секретарем ЦК КП Азербайджана, я еще только перешел на комсомольскую работу. Говорить с ним оказалось интересно. Алиев умел слушать, умел и донести свои мысли до собеседника; формулировал он их очень четко. Обладал хорошей, не по возрасту, реакцией и тонким чувством юмора. Чувствовалось, что его персональные качества отшлифованы серьезной карьерной школой. Мы оба понимали, что в будущем нам предстоит искать совместные решения, и вели разговор с этих позиций. Алиев, как мне показалось, был настроен договариваться, понимал важность личного контакта в таких ситуациях, поэтому сейчас прощупывал почву для этого – на будущее.

Начали мы с обсуждения текущей обстановки на фронтах. В Азербайджане тогда были уверены, что за нас воюют русские. Видимо, мысль о том, что крошечный Арцах может столь успешно противостоять военной мощи страны, во много раз превосходившей их по ресурсам, не укладывалась у них в голове. Такой же точки зрения придерживался и Алиев, и он прямо спросил