– Сколько это в пересчёте на суточный запас?

– Четверть, – я сливал силу в накопитель два раза в сутки, так что арифметика была несложной.

– Тогда мне нужны они все и ещё с пол-литра твоей крови.

– Кровь мага… – протянул я.

– Да, она самая, – кивнул Сергей. – Вливай силу!

Я досуха, до тошноты и лёгкого головокружения опустошил свой резерв, перекачивая его товарищу, а тот, ещё сильнее побледнев и даже чуть застонав от проклятой энергии, одним отточенным движением резанул мне по запястью, после чего, создав какой-то магический «насос», быстро выкачал из меня шар густой тёмной крови размером с хороший кулак.

От такой быстрой потери крови у меня потемнело в глазах, и я, не удержавшись и успев лишь отвернуться в сторону, смачно проблевался.

Когда мой желудок наконец закончило выворачивать, с приготовлениями у Сергея уже было завершено. Вспыхнувший багровым кровяной шар взорвался, и нас выдернуло обратно в академию прямо в свете фар заезжающих на газон пожарных машин.

Вывалились из портала мы прямо посреди академии, да ещё и глубоко за полночь, когда все приличные люди уже давно спят, а по улицам бродят одни вампиры да стража городская. Вот только аккурат в момент приземления с высоты метров полутора, что выбило последний дух из наших и так изрядно побитых тел, окружающая тьма взорвалась истошным баззеретом[2] тревоги, и тут же полыхнуло невиданной яркости зарево, полотном северного сияния опоясывая верх крепостных стен.

А ещё через пару минут с неба кометным роем начал сыпаться на наши головы магический десант.

Настоящими болидами врезались в землю приземляющиеся стихийники, оставляя в ней двухметровые кратеры и сотрясая почву так, что нас подбрасывало вверх, после чего направляли на нас двоих готовые сорваться с кончиков подрагивающих пальцев убийственные заклинания.

Огненные, ледяные, трескучие электрические разряды – в тот момент я увидел, наверное, всё разнообразие магического спектра стихийной магии. Освещённый разноцветными всполохами, я прикрыл ладонью глаза, пытаясь рассмотреть хоть кого-то знакомого. Но первыми узнали нас.

– Да что же это такое?! – возопил горестно-яростный женский голос, по которому я без особого удивления узнал старшего преподавателя Марну. – Опять ты! – полуметрового размера огненный шар в её руках погас, и я увидел, что на ней надеты только ночнушка, сапоги и боевые перчатки. – Сирена воет, полная звезда магов стартует прямо с кроватей – шутка ли, пробит периметр, да ещё и с применением магии крови, – окрестные гарнизоны по тревоге поднимают, и сообщение аж в Имперскую Канцелярию летит! А это, оказывается, всё тот же великовозрастный дебил-первокурсник развлекается!

Она орала на меня так, что, казалось, вибрировал и резонировал сам воздух.

– А может, спалить тебя, а? – лицо Марны вдруг неуловимо изменилось и приняло какое-то нездорово-маниакальное выражение. – Жахнуть посильнее, чтоб даже костей не осталось. Скажу, что действовала по инструкции, инквизиция меня оправдает. А архимаг одной рукой накажет, а другой компенсацию знаешь какую отсыпет? Я же ему такую головную боль одним махом уберу!

– Не надо меня жахать, – устало произнёс я.

Женщина чуть задумалась, взвешивая все «за» и «против», но тут зашевелился, приподнимаясь на локте, Глушаков. Посмотрев на, похоже, не узнавшую его огневичку, он прокашлялся, а затем сухо произнёс:

– Можешь не пытаться. Сразу не получится, а второй раз тебе ударить не дадут.

Услышав знакомый голос, Марна недоверчиво вгляделась, а затем, охнув, подбежала к нам, сразу растеряв всё желание решить проблемы одним махом. Профессиональным взглядом окинув трудовика и оценив его состояние, она тут же крикнула:

– Целителя! – а потом, осмотрев ещё раз, добавила: – И некроманта! – пробормотав после под нос: – На всякий.

– Это на какой это всякий?! – мигом взвился я, представив, как из Глушакова делают какого-то зомби.

– На такой! – отбрила женщина. – Душу удержать. Тело восстановить проще, а вот душу, если за грань уйдёт, пойди найди.

– Всё так плохо? – уже тише произнёс я, с тревогой глядя на лежащего на земле товарища.

Прикрыв глаза на мертвенно-бледном лице, Сергей практически не двигался, только редко и тяжело приподнималась грудная клетка да нет-нет, но сжимались, скребя по земле пальцами, кулаки.

– А ты как думаешь?! – с трудом сдерживая гнев, откликнулась Марна. – Даже я вижу, что у него почти полностью разрушена сеть магоканалов. Чем – и представить-то не могу. А он ведь не природный маг, сами они не восстановятся.

– И что делать? – совсем тихо спросил я.

– Мозги включать! – рявкнула огневичка. – Куда вас двоих понесло вообще?!

– Надо было, – хмуро ответил я, не желая распространяться о нашей с Сергеем акции возмездия.

– Ладно, – непривычно коротко бросила она, – это вы будете объяснять не мне, а архимагу.

В этот миг рядом с нами практически одновременно опустились две магички, одна – неизвестная мне маг жизни, видимо, искомый целитель, а другой оказалась мой завкаф, Элеонора.

– Чем это так?! – изумленно пробормотала целитель, водя ладонью с диагностическим заклятием над Сергеем.

– Энергией проклятий, – глухо ответила магистр чёрной магии, медленно переводя тяжёлый взгляд на меня.

– Его прокляли? – делая пассы руками, уточнила магиня.

– Нет. Он пропустил через себя слишком много сырой энергии проклятий, преобразовывая в свою.

Долгих десять секунд Элеонора не мигая смотрела мне в глаза, а затем спросила:

– Сколько?

– Чуть больше моего недельного запаса, – ответил я, прекрасно осознавая, о чём она. Подумав, добавил: – Но больше половины пришлось влить за раз.

Женщина схватилась за голову и выдала длинную яростную тираду на неизвестном мне грубом гортанном наречии. После чего, переведя дух, поднялась с колен и отошла, что-то бормоча.

Я прислушался и с удивлением услышал:

– Дурак, дебил, идиот, имбецил, олигофрен…

– Я? – робко переспросил я её.

– Оба! – рявкнула та. – Убила бы, своими руками. Зачем, скажи мне, зачем вам, двум идиотам, взбрело в голову перекачать такой объём?! За вами что, демоны гнались?!

Я покачал отрицательно головой, вдруг как-то совершенно успокаиваясь, и тоже поднялся с колен.

– Не демоны, тени.

– Тени? – переспросила Элеонора, вдруг изменившись в лице, и, наверное, впервые за всё время моего пребывания в академии я увидел на том испуг.

Впрочем, заметен он был буквально мгновенье, а затем, посуровев, женщина отрывистым голосом потребовала: