Шелепин продолжил сокращение кадров в системе КГБ и стал привлекать в госбезопасность молодежь с комсомольской работы, что вызвало недовольство профессиональных чекистов: вчерашние секретари обкома комсомола слишком быстро получали звания в ущерб тем, кто много лет служил в комитете. С другой стороны, это означало, что в КГБ пришли люди с высшим образованием, у которых руки не были запачканы кровью. Сам Шелепин тоже был прекрасно образован – он окончил МИФЛИ.

Третьим человеком, которого Хрущев поставил во главе КГБ и который потом участвовал в его свержении, был Семичастный. Это тоже был его любимец, как и Шелепин. Хрущев привез Семичастного с Украины, и тому не было даже сорока, когда он возглавил КГБ.

В отличие от Шелепина он был человеком с небольшим образованием, зато более энергичным и жестким.

Пока страной руководил Хрущев, КГБ существовал в определенных рамках. При Брежневе его сотрудники стали позволять себе все больше и больше. Брежневу это нравилось – он хотел контролировать общество. КГБ заменял ему своей информацией контакт с жизнью. Хрущеву это было не надо, он до последних дней сам ездил по стране, встречался с людьми, разговаривал, не терял интерес к общению. Он сам знал, что происходит, и ему сводки КГБ были не нужны.

Кроме того, при Хрущеве произошло, хотя и не до конца, очищение КГБ от самых одиозных сталинских кадров. Несколько десятков генералов Серов лишил должностей, некоторых даже расстреляли – в основном тех, о ком были достоверные данные, что они фальсифицировали дела, пытали, нарушали социалистическую мораль.

Но процесс открытой десталинизации начался только после 1956 года, после XX съезда. Когда в 1954 году Абакумов на суде пытался сказать «мне товарищ Сталин велел всех бить», председатель суда его сразу останавливал: тогда имя Сталина упоминать еще было нельзя[33].

Правильно ли вообще считать временем рождения авторской песни именно хрущевские времена? Это мнение довольно распространенное, но оно все же ошибочное. В 50-е и даже 40-е годы поэты уже сражались на невидимых полях с невидимым идеологическим противником. Уже были Михаил Анчаров, Александр Вертинский, Булат Окуджава, и еще разные люди, которым немножко пелось, а не только дремалось. И Анатолий Жигулин немножко свое «колымство» напевал. И молодость Валентина Берестова тоже чуть напевная была. Если Бог дал этой предпосылке развиться в поэте, то она все равно развивается. И изнутри натура диктует музыку. Ее можно при некотором желании вытащить наружу, и тогда получается авторская песня.

Любая поэзия так или иначе музыкальна, и внутри поэзии заложена музыка. Но целым направлением положенная на музыку поэзия стала именно во времена «оттепели». Когда стихи звучат под музыку и охватывают большую аудиторию, они становятся более доходчивыми, чем когда человек просто читает их вслух. Они обнимают, они льстят человеку. Это магия, которая обволакивает и намекает ему: «Ты тоже волшебник, у тебя есть музыкальный слух и твой собственный индивидуальный вкус к поэзии. И книжку не надо покупать».

Интересно, что долгие годы не было термина, которым именовали бы поэта, который поет песни на свои стихи. Впрочем, единого названия не существует и сейчас – у каждого направления своя терминология, хотя чаще всего называют авторами-исполнителями. Но во времена «оттепели» такое обозначение почти не использовалось. Даже Высоцкого, который вполне публично путешествовал по всему Союзу и за рубежом, так не называли. Термина, равного singer-songwriter – то есть певец, сам себе пишущий песни, – в русском языке не было. Только под конец 70-х прижился вариант «автор-исполнитель».

Поэтов, возражавших против исполнения песен на основе их стихов, никогда практически не было. Любой поэт хочет быть услышанным, и пусть многие из них предпочитали бы, чтобы их именно читали, а не пели, но песня – более короткий путь к публике.

И авторская песня прижилась. Она распространялась и звучала повсюду. Особенность авторской песни в том, что ей достаточно звучать лишь чуть-чуть. Даже если голосок – в «домашнем стиле», а перебор на гитаре совсем не профессиональный, этого достаточно. Авторская песня очень органично слушается в кино, она быстро проникла в театр и тоже там поселилась. Песни Окуджавы добавляют свою краску в любой кинофильм: «Женя, Женечка и Катюша», «Белорусский вокзал», «Звезда пленительного счастья», «Соломенная шляпка».

Саму авторскую песню нельзя назвать специфической отечественной традицией. Весь мир обожает своих сонграйтеров. Их музыкой усыпан любой европейский магазин. Немецкий – немцами, поющими под гитару. Французский – конечно, французами. В Америке авторская песня – это прежде всего кантри.

Русскую традицию авторской песни выводят от городского романса. Предтечей часто называют Вертинского, но это не совсем верно – в эпоху Серебряного века музицировали и пели очень многие. Поэтому Вертинский, скорее – самая яркая фигура, а музыкальная традиция в 20—30-е годы XX века вышла из поэзии Серебряного века и окончательно сложилась в белоэмигрантской среде.

Тем не менее временем расцвета авторской песни действительно стала хрущевская «оттепель». Хотя сейчас трудно оценить масштабы ее расцвета: пластинки же ни у кого не выходили, афиш не было. Но когда летом открывались окна, авторская песня звучала из каждой квартиры. А знаменитые поэтические вечера в Политехническом! Они были очень популярны, на них ходило огромное количество народу.

Расцвет периода «оттепели» дал русской авторской песне не только Окуджаву и Высоцкого, но и много других талантливых авторов-исполнителей, таких как Юрий Кукин, Юрий Визбор, Евгений Клячкин, Александр Галич, Новелла Матвеева, Ада Якушева, Юлий Ким, Александр Городницкий, Татьяна и Сергей Никитины, Михаил Анчаров.

Все они пели о разном, но объединял их интеллигентный язык песен. Во времена довольно пролетарского Никиты Сергеевича Хрущева авторская песня сумела расцвести в самом интеллигентном варианте, без пролетарского налета в своей эстетике.

И даже те поэты, которые использовали простонародную или чуть подблатненную интонацию, делали это очень изящно и стилизованно. Люди они все были интеллигентные, и если хотели написать от лица генеральской дочери в лагерях, или от «шестерки» городской, или от лица стукача – это было их личное дело, значит, так требовал их внутренний голос. Высоцкий, Галич, Анчаров откликались на этот голос и писали в простонародной манере. Абсолютно просвещенные, все читавшие, интеллектуальные, совершенно подлинные поэтической природы авторы. И любой стиль получался у них абсолютно органично. Они и сами все были и есть очень органичные люди. Что такое «органичные»? Это значит – природные, это значит – подлинные, как совершенные кристаллы.

Возможно, в то время сама форма распространения диктовала необходимость перекладывать стихи на музыку. Это было время магнитофонов, а поэзия все-таки и правда лучше звучит под музыку, чем когда просто читают стихи.