Фреда Линтон («Фреда»), Медждународное бюро труда, – выслана;

Сол Бурман («Бурман»), майор, – не обвинялся;

Джек Готтхейл («Кингстон»), капитан, – не обвинялся;

Норман Вилл – не обвинялся.

Таким образом, включая трех американских резидентов и Клауса Фукса, Гузенко выдал 28 человек, из которых 20 были привлечены к суду, 11 человек осуждены на различные сроки тюремного заключения и один оштрафован. Еще одного агента, также носившего псевдоним «Элли», полиция не смогла найти, так как о нем было слишком мало данных. По утверждению отдельных западных журналистов, им был Лео Лонг, работавший в британской МИ-5.

Расскажем теперь об упоминавшемся выше одном из самых результативных советских нелегалов – Яне Черняке. В 1943 г. он перебрался из Англии в Канаду. На новом месте он налаживает работу нелегальной резидентуры. Основной его задачей в Канаде становится добывание информации по атомной бомбе. Вскоре у него на связи находилось большое количество агентов, в том числе и ученый с мировым именем (ныне покойный, не рассекреченный). Агентурная сеть Черняка работала и по другим направлениям научно-технической разведки. Недавно были опубликованы отзывы академика Акселя Ивановича Берга, специалиста по радионавигации и радиолокации, на эти материалы, присланные разведкой. Вот их тексты:

« 26 мая 1944 г. Присланные Вами за последние 10 месяцев материалы представляют очень большую ценность для создания радиолокационного вооружения Красной Армии и Военно-Морского Флота. Особая их ценность заключается в том, что они подобраны со знанием дела и дают возможность не только ознакомиться с аппаратурой, но в ряде случаев изготовить аналогичную, не затрачивая длительного времени и значительных средств на разработку. Кроме того, сведения о создаваемом немцами методе борьбы с помехами позволили начать разработку соответствующих контрмероприятий. Все эти сведения и материалы позволяют нам уверенно выбирать пути технического развития новой и мало нам известной техники радиолокации, обеспечивая нам необходимую для этого перспективу и осведомленность».

« 11 июня 1944 г. Полученные от Вас материалы на 1082 листах и 26 образцов следует считать крупной и ценной помощью делу. Уполномоченный ГКО академик т. Вавилов (Сергей Иванович Вавилов, директор Физического института АН СССР. – Авт .) просит о принятии мер к получению следующей части материалов».

« 30 декабря 1944 г. Получил от Вас 475 иностранных письменных материалов и 102 образца аппаратуры. Подбор сделан настолько умело, что не оставляет желать ничего иного на будущее. При вызванном военными обстоятельствами отставании нашей радиолокационной техники от заграницы и при насущной необходимости развивать у нас эту технику в кратчайшие сроки для современного оснащения нашей армии и флота радиолокационным вооружением и оружием защиты от радиолокации противника полученные от Вас сведения имеют большое государственное значение. Работу ГРУ за истекший год в данной области следует признать выполненной блестяще».

Всего же за 1944 г. Центр получил от Черняка 12 500 листов технической документации, касающейся радиолокации, электропромышленности, корабельного вооружения, самолетостроения, металлургии и 60 образцов аппаратуры. Не уменьшился объем поступаемой от него информации и на следующий год. Работа шла полным ходом, и шла бы, по всей вероятности, еще длительное время, если бы не все то же непредвиденное обстоятельство – предательство Гузенко. Ян Черняк, в числе прочих рассекреченных нелегалов, вынужден был срочно выехать в Москву.

После начала Второй мировой войны главной задачей советской военной разведки в Китае стал сбор информации о дальнейших военных планах Японии. По данным Разведупра, к середине 1941 г. японские сухопутные силы за пределами Японии насчитывали в своем составе 56 дивизий. Из них 36 дивизий действовали в Китае, 5 – в Корее, 2 – в Индокитае, 12 – в Маньчжурии и 1 – на Сахалине. И от того, куда Япония повернет эти силы, во многом зависел исход войны.

Резидентуры Разведупра в Китае внимательно отслеживали информацию по военным приготовлениям Японии и на ее основании к концу 1941 г. пришли к выводу, что кабинет премьер-министра Тодзио принял решение нанести удар на юге. Так, весной 1941 г. были получены данные о строительстве японцами на острове Хайнань и в Индокитае баз для действий флота в южных морях. В марте 1941 г. Н. Рощиным были получены секретные документы японских ВМС, захваченные китайскими партизанами при аварии японского самолета в горах провинции Гуандун. Документы представляли собой план подготовки военного плацдарма на юге, в районе Хайфона и острова Хайнань. К плану прилагались схемы организации аэродромов, морских баз и пунктов высадки сухопутных войск. Все эти материалы были специальным самолетом немедленно отправлены в Москву [30] .

Важную информацию передавал главному военному советнику в Китае Чуйкову начальник разведывательного управления генштаба китайской армии адмирал Ян Сюаньчэн. Он утверждал, что все слухи о подготовке Квантунской армии к наступлению ни на чем не основаны, хотя и не отрицал возможности нападения Японии на Советский Дальний Восток, но только в том случае, если немцы овладеют Москвой и другими важнейшими промышленными районами СССР. А в октябре 1941 г. была получена информация о переброске на юг около 1 тыс. японских самолетов.

Данные, говорившие о дальнейшем развитии японской агрессии в южном направлении, полностью подтвердились после нападения 7 декабря 1941 г. японского флота на американскую военно-морскую базу в Пёрл-Харборе. Но и после этого советская военная разведка продолжала внимательно следить за военно-политическим положением в Китае, и особенно в Маньчжурии. Сведения, собранные о Квантунской армии, особенно пригодились в апреле – августе 1945 г. при подготовке операции по ее разгрому.

Резидент Иван Кондратьевич Кизим, служащий генерального консульства СССР в Харбине, отслеживал, в числе прочего, секретную деятельность японцев по созданию бактериологического оружия. Такие подразделения начали ими формироваться в Маньчжурии еще с начала 30-х гг. «Отряд 731», который для прикрытия назывался Управлением по водоснабжению и профилактике частей Квантунской армии, расположился в поселке Пинфань в провинции Биньцзян. В его штате насчитывалось около 3 тыс. сотрудников. Японцы проводили опыты на людях, для конспирации называя их «бревнами». Жертвами этих разработок стали более 10 тыс. китайских, корейских и советских военнопленных. Среди них был и советский военный разведчик кореец Сим Дак Рён. В 1945 г. японцы, не успев применить оружие, уничтожили фабрику по его производству. В 1949 г. на Хабаровском процессе над военными преступниками были использованы данные военной разведки.

К 1945 г. относится и другая операция советской разведки в Харбине – операция «ОХ» («Оборона Харбина»). Незадолго до подхода советских войск к городу вице-консул СССР Андрей Николаевич Логинов (Бердников) поставил задачу перед сотрудниками консульства: сделать все возможное, чтобы советские войска вступили в город с наименьшими потерями, сохранить до их прихода находящиеся в городе ценности. Планом операции предусматривалось создание вооруженных отрядов из лояльных к СССР жителей города – русских эмигрантов, китайцев и иностранцев. Они должны были взять под охрану важнейшие объекты, разоружить гарнизон, собрать данные о заминированных зданиях. Руководить их действиями должен был штаб обороны Харбина под командованием майора госбезопасности Николая Васильевича Дрожкина. Формально, поскольку инициатива создания штаба как бы исходила от советских граждан, живших в Харбине, руководителем штаба стал бывший военный моряк Василий Иванович Сергунов.