Подробнее расскажем об этом человеке. Он родился в 1912 г. в Милуоки, штат Висконсин. Окончил университет штата, став специалистом-химиком. Еще во время учебы стал коммунистом; его жена, Марсия Сэнд, также была членом компартии. Некоторое время Хиски преподавал в Нью-Йоркском Колумбийском университете, затем, по приглашению нобелевского лауреата физико-химика Гарольда Юри, начал работать в лаборатории SAM (Substituted Alloy Material), где возглавил отделение и находился на этом посту даже после того, как в 1942 г. ФБР предупредило руководство лаборатории о том, что он является коммунистом. В 1943 г. отделение, которым руководил Хиски, было переведено в Чикагский университет для участия в «Манхэттенском проекте».

Советский резидент получал от Хиски материалы о ходе разработок в США новых типов отравляющих веществ, их влиянии на человеческий организм, а также образцы индивидуальных средств защиты.

На самую свою главную тему Адамс натолкнулся случайно. Еще в 1940 г. он обратил внимание на то, что в американских научных журналах исчезли публикации о работах по изучению урана. Прекратиться работы по столь перспективному научному направлению не могли, следовательно, информация перешла в разряд закрытой – а значит, ученые вплотную подошли к практическому применению своих разработок. Но заданий по «атомной» теме он от Центра не получал, а потому подходов к ней не искал.

Январским вечером 1944 г. «Эскулап» сообщил ему, что один из его старых друзей занят в проекте создания атомной бомбы и имеет доступ к секретным документам, относящимся к ее производству. Это было сообщение чрезвычайной важности. На следующий день «Ахилл» условленным сигналом вызвал на экстренную встречу Мелкишева. Тот, дождавшись благоприятных условий прохождения радиосигнала с континента на континент (связь возникала, только когда поверхность Атлантического океана была освещена солнцем), передал шифровку в Центр. Ответ пришел через сутки. Москва дала согласие. В конце января Адамс встретился с будущим источником, которого в нашей отечественной открытой печати называют «Мартин Кемп» (подлинное его имя неизвестно). Оказалось, что ученый с большой симпатией относится к СССР. «Передавая вам документы, я защищаю Будущее, которое атомная бомба может погубить, окажись она в руках политиков только одной страны», – заявил он. Вторую встречу назначили на 23 февраля.

В Советском Союзе этот контакт должен был получить одобрение в НКГБ – и сразу же началась борьба за ценный источник. НКГБ и сам пытался найти подход к сотруднику атомного проекта – и на запрос ГРУ отреагировал соответствующим образом:

«Интересующий вас гражданин Мартин Кемп является объектом нашей разработки. В связи с этим просим сообщить имеющиеся у вас данные о нем, а также сообщить, чем вызван ваш запрос».

В перебранке ведомств верх взяла госбезопасность, и во время очередного сеанса радиосвязи Центр прислал указание Адамсу: «Контакты с Кемпом прекратить».

По счастливой случайности это сообщение поступило к Адамсу 24 февраля, а встреча, как уже говорилось, была назначена на 23-е. Она состоялась. И «Кемп» вручил резиденту увесистый портфель с документацией о ходе исследований в ядерном центре, попросив вернуть бумаги к следующему утру. Изучая содержимое портфеля на конспиративной квартире, Адамс обнаружил в нем около тысячи листов документов и образцы урана и бериллия. Всю ночь он фотографировал секретные материалы, а рано утром, возвратив портфель, договорился еще об одной встрече через месяц. НКГБ остался с носом.

В ближайший сеанс радиосвязи с Москвой Адамс сообщил в Центр о содержании полученных материалов. Это были доклады о разработке нового оружия, инструкции по отдельным вопросам, отчеты различных секторов «Манхэттенского проекта» за 1943 г., схемы опытных агрегатов, спецификации используемых материалов, описания методов получения металлов высокой чистоты, а также доклады по вопросам использования молекулярной физики, химии и металлургии применительно к требованиям атомного проекта. Всего около 18 секретных документов научно-практического характера. Их копии были отправлены в Москву с первым же курьером. Документы были чрезвычайно ценными, и Адамс попытался оплатить их, но «Кемп» категорически отказался от вознаграждения.

В следующую встречу Адамс получил от «Кемпа» еще 2500 страниц материалов. С мая по август 1944 г. он предоставил еще около 1500 страниц документов. А 6 июня военная разведка переслала в Наркомат химической промышленности и кое-что другое. Помимо документов – образцы урана, графита и тяжелой воды. Косвенно о важности получаемой Адамсом информации говорит то, что приказом начальника ГРУ ему было предоставлено право вербовать агентов, имеющих доступ к атомным секретам, без санкции Центра [32] .

Осенью 1944 г. «Мартин Кемп» неожиданно исчез. По просьбе Адамса Хиски съездил в город, в котором тот жил и работал. Оказалось, что ученый серьезно заболел, и врачи не могли определить, чем именно, – речь шла о неизвестном заболевании крови. Про лучевую болезнь тогда еще не знали, не умели ее диагностировать и лечить. Не были известны и меры предосторожности при обращении с радиоактивными веществами. Да и сам Адамс перевозил образцы просто в карманах пальто…

В ноябре 1944 г., выходя из конспиративной квартиры, где он был на встрече с Мелкишевым, Адамс обнаружил за собой «хвост». Никакого компромата с собой у него не было, и волноваться не было причин. Отрываться он не стал, чтобы не показать наблюдателям, что владеет специальными навыками. Но разведывательную деятельность пришлось прекратить. По счастью, он вовремя обнаружил наблюдение, и контрразведка не смогла выявить его связей. Но в чем он ошибся?

А дело было в том, что Кларенс Хиски не делал секрета из своих коммунистических убеждений, и в конце концов это привлекло к нему внимание спецслужб. За ним установили слежку и вышли на Адамса. Согласно американским источникам наблюдение за Адамсом было установлено осенью 1943 г. При негласном обыске его дома нашли документы по атомной тематике и, установив за разведчиком слежку, раскрыли его агентурную сеть, в которой одних только военнослужащих было более сотни, и еще больше коммунистов, работавших на военных заводах. Почему его не арестовали? О шпионской деятельности Адамса было доложено президенту Рузвельту, ФБР потребовало выдачи ордера на его арест, однако разрешение на возбуждение уголовного дела агенты бюро не получили. Администрация президента и Госдепартамент не хотели в то время – совместной борьбы с фашистской Германией – обострять отношения с Советским Союзом.

Отечественные историки вопроса утверждают, что наблюдение было установлено весной 1944 г. и оно ничего не дало, за исключением факта единичного контакта с Мелкишевым. А из документов ГРУ следует, что ни о каких сотнях агентов речь не шла – их было всего шестнадцать.

Как бы то ни было, наблюдение было установлено. Адамс, по целому ряду признаков понявший, что за ним следят, прекратил активную деятельность. Этому способствовало и затянувшееся молчание «Кемпа». Хиски тоже практически отошел от них – точнее, его от дел «отвели».

В случае с «Эскулапом» американские спецслужбы попали в сложное положение – было совершенно непонятно, что с ним делать дальше. Если его, руководителя среднего звена «Манхэттенского проекта», арестовать и судить по обвинению в шпионаже, это неминуемо привлечет внимание и к самому проекту. Раскрытия тайны допустить было нельзя, поэтому правосудие принесли в жертву интересам дела. «Эскулапа» решили просто-напросто перевести туда, где он не будет иметь доступа к секретной информации. Во время обучения в колледже Хиски прошел подготовку как офицер резерва, и в апреле 1944 г. его призвали на военную службу, сначала отправив в Канаду, затем на Аляску и в конце концов на Гавайи, заниматься производством мыла. Он же ведь был химиком! После войны Хиски вызывали в Конгресс на слушания по поводу антиамериканской деятельности, однако он отказался давать показания о своем членстве в компартии, а также о том, выдавал ли он государственную тайну. О связях с Адамсом он также никому никогда не говорил.