Когда вечером 2 марта генерал Лемельзен получил приказ грузить свои танки в эшелоны, еще теплилась надежда на то, что удастся деблокировать окруженную 18-ю армию. От Рославля до Дедовичей, которые были назначены в качестве станции выгрузки, более семисот километров по железным дорогам через Смоленск, Бобруйск и Невель. Для перевозки корпуса вместе со всем тыловым хозяйством потребуется более полутора тысяч вагонов и не менее недели времени. Если гнать танки своим ходом, то расстояние увеличится до тысячи километров, а сам марш займет две недели. Все это сожрет моторесурс техники, только что прошедшей капремонт. Нет, никакой альтернативы железной дороге не было. Надо было только решить, что отправлять в первую очередь.

Недолго думая, генерал Лемельзен выделил в передовую кампфгруппу разведывательные батальоны обеих дивизий на «двойках» танковые роты на «тройках» и «четверках» все три батареи «штугов» и первые батальоны мотопехотных полков, посаженные на бронетранспортеры. Кроме того, было необходимо взять с собой обоз, запас боеприпасов, продовольствия и топлива из расчета ведения боев в течение двух недель. Все остальное железнодорожники должны были подвезти по мере возврата в Рославль порожняка. Командовать остающимися в Рославле частями, а также руководить погрузкой второй волны, был назначен начальник штаба корпуса полковник Генштаба Рудольф Бамлер.

Сейчас, когда стало понятно, что спасать под Петербургом уже фактически некого, передовая кампф-группа во главе с генералом Лемельзеном плотно застряла в этом проклятом Невеле.

С самого начала все пошло не так. Перевозимый по железной дороге корпус неожиданно подвергся нападениям лесных бандитов. Диверсии, обстрелы, подрывы путей, мелкие пакости вроде песка, насыпанного в вагонные буксы. За Витебском два эшелона были пущены под откос, а место крушения обстреляно из пулеметов и снайперских винтовок. Попытка преследования бандитов завела солдат в глубокие, незамерзающие даже самой лютой зимой болота. И немало истинных арийцев упокоилось там навечно. По счастью, тогда пострадала только пехота со своими бронетранспортерами, но еще никто не знал, что те происшествия были только вестниками большого несчастья, вроде полуночного крика баныни.

В Невеле эшелоны корпуса встали – большевистские бандиты взорвали мост через одну из многочисленных речушек. Мост начали ремонтировать, но тут был подорван еще один, а затем еще. Невель – край лесов, озер, рек, болот, где местные чувствовали себя как дома. И даже составленным из всякой прибалтийской сволочи айнзацкомандам в кишащий партизанами и советскими парашютистами лес лучше не соваться.

Генерал Лемельзен начинал нервничать. Приближение весны грозило сделать местность абсолютно непроходимой до мая-июня и тем самым сорвать планируемую операцию. Каждый день задержки работал на большевиков, давая им подтянуть резервы, укрепить позиции, подвезти боеприпасы и еще лучше изготовиться к обороне. Кроме того, пользуясь слабостью того, что осталось от 16-й армии, русские совершили рейд на Дедовичи, сожгли станцию, взорвали водокачку, уничтожили стрелки и специальным устройством поломали шпалы на всех станционных путях.

Тем временем на станциях Невель-1 и Невель-2 накапливались прибывающие один за другим эшелоны, в том числе с топливом и боеприпасами. Эшелонами была забита даже соединяющая обе станции полуторакилометровая ветка.

Кампфгруппа была уже почти в сборе, но до назначенной станции выгрузки оставалось еще почти двести километров. Несмотря на это, генерал уже подумывал о том, чтобы осуществить выгрузку здесь, а дальше гнать технику уже своим ходом. Тем более что сообщение о взрыве мостов в направлении Полоцка, Витебска и Великих Лук вызывало острое, почти физическое предчувствие ловушки, готовой захлопнуться в любой момент. Вся эта возня с взорванными мостами неспроста.

Но что им смогут сделать русские вдали от фронта? Пусть люфтваффе последние два месяца было в глубоком нокауте, но у русских с авиацией тоже очень плохо, Невель хорошо прикрыт зенитной артиллерией, и бояться налетов отдельных русских самолетов совершенно не следовало.

Внезапно, будто в ответ на его мысли, раздался гул множества авиационных моторов. Судя по звуку, это были русские самолеты, и шли они где-то на заоблачной высоте. Гул нарастал. Казалось, он шел сразу со всех сторон. На станции забегали расчеты зениток, приводя к бою свои 20-, 37– и 88-миллиметровые орудия.

Но все было бесполезно. То, что генерал Лемельзен увидел в следующие несколько минут, он запомнил на всю жизнь. Внезапно, с ужасным грохотом, прямо над ним, одна за другой пронеслись две тройки стреловидных самолетов. Секунда-другая, и позиции открыто стоящих зенитных орудий вскипели сотнями разрывов мелких осколочных бомб. Не успел генерал отвести глаза от творящегося на земле ужаса, как, пробив облака, над его головой появились большие русские четырехмоторные бомбардировщики, которые вывалили вниз крупные цилиндрические бомбы, которые, взрываясь, разметали вокруг себя жидкий огонь.

Как завороженный, генерал смотрел на новые Содом и Гоморру, на пылающие танки, на разлетающиеся со стоящих на платформах грузовых машин горящие бочки с бензином и с дикими криками катающихся по земле, охваченных пламенем немецких солдат. После того как отбомбилась первая волна русских самолетов, огонь зениток прекратился. Лишь было слышно, как рвались в огне снаряды и патроны.

Вслед за первой волной русских самолетов пришла вторая. На этот раз бомбили двухмоторные самолеты. Они уже не заливали огнем все подряд, а прицельно бомбили то, что чудом уцелело. Досталось и штабному поезду. Но главным было то, что большая часть корпуса, включавшая в себя сто восемьдесят танков Т-III, тридцать танков T-IV, сто двадцать танков Т-II, тридцать самоходок Stug III и почти двести бронетранспортеров, а также почти три тысячи солдат и офицеров, была уничтожена полностью.

Контрудар вермахта на Дно был сорван окончательно и бесповоротно. С этого дня в лексикон военных всего мира вошло понятие «напалм» он же «сталинский кисель»

А генерал танковых войск Лемельзен, отделавшийся лишь легким испугом и несколькими царапинами, угодил в госпиталь с нервным расстройством, и в дальнейшем ближе чем на сотню километров к Восточному фронту не приближался.

Ему еще повезло – многие из чудом выживших при этом налете солдат и офицеров вермахта испытали такой психологический шок, что никакие усилия медиков так и не смогли вылечить их. Пропаганда Геббельса трубила про ужасное бесчеловечное оружие большевиков. Но советский народ знал, что нет ничего ужасней и бесчеловечней самого фашизма и в борьбе с ним хорошо любое оружие.

10 марта 1942 года, полдень. Норвежское море, трасса арктических конвоев, неподалеку от острова Медвежий

Флотилия германских эсминцев выскочила из Тромсё вечером 9 марта, после того как в полдень того же дня патрульный Хейнкель-115С принес сообщение об обнаружении западнее острова Медвежий большого конвоя союзников. Самое главное, что капитан цур зее Пениц понял из расшифрованной радиограммы, было то, что эскорт конвоя состоял только из легкого крейсера, нескольких эсминцев и противолодочной мелочи. Отсутствие в составе эскорта линкоров, тяжелых крейсеров или, упаси боже, авианосцев внушало немецким морякам здоровый оптимизм. Операция «Волчья охота» могла оказаться успешной и, в силу подавляющего превосходства сил кригсмарине, должна была обойтись без больших потерь.