То есть результатом наступления 8–го механизированного корпуса было прерывание снабжения передового эшелона 16 танковой дивизии корпуса Вернера Кемпфа.

Досталось в оперсводке и 15–му механизированному корпусу:

«15–й механизированный корпус, действуя так же нерешительно, не выполнил приказа на атаку. К 9.00 26.6.41 г. (начало атаки механизированных корпусов) еще не был сосредоточен в исходном районе»[184].

Эти слова также справедливы лишь частично.

Даже заключение штаба группы армий «Юг» по итогам дневного боя на южном фланге наступления было более благосклонным:

«Атаки танков противника в районе Радзехов и Лешнев были остановлены в результате упорных оборонительных боев и эффективной поддержке 5 авиакорпуса» (выделено мной. — А. И.)[185].

Своими действиями 25–26 июня командование Юго-Западного фронта вызвало похвалу даже со стороны высшего руководства вермахта. Франц Гальдер записал в своем дневнике:

«Вечерние итоговые сводки за 25.6 и утренние донесения от 26.6 сообщают: группа армий „Юг“ медленно продвигается вперед, к сожалению, неся значительные потери. У противника, действующего против группы армий „Юг“, отмечается твердое и энергичное руководство»[186].

На следующий день Гальдер подытожил:

«Группе армий „Юг“ удалось не только отбить все атаки противника на южный фланг танковой группы Клейста, но даже продвинуться правым флангом танковой группы в юго-восточном направлении»[187].

Этот тезис можно расценивать двояко. С одной стороны, атака была отражена, с другой стороны, продвижение в сторону Кременца 16 танковой дивизии растягивало ее фланги, что впоследствии сыграло существенную роль в сражении у Дубно.

Подводя итоги 26 июня, следует сказать, что советское командование все еще обладало сильной ударной группировкой механизированных соединений. Она была способна оказать влияние на развитие событий. 8–й механизированный корпус, как было сказано выше, понес в бою 26 июня сравнительно небольшие потери. Существенной проблемой было только выбивание немецкой авиацией артиллерии 12–й танковой дивизии. 15–й механизированный корпус к концу дня 26 июня насчитывал:

«10–я танковая дивизия — танков КВ — 10, Т–34–5, Т–28–4, БТ–7–20 штук;

37–я танковая дивизия — танков Т–34–29, БТ–7–185, Т–26–7 штук.

Приданная на усиление 15–го механизированного корпуса 8–я танковая дивизия имела сводный танковый полк в составе 65 танков»[188].

Сводный танковый полк 8–й танковой дивизии представлял собой остатки 15–го и 16–го танковых полков, сведенные в один полк.

Как мы видим, от 63 КВ, 37 Т–34, 44 Т–28 и 147 БТ–7, с которыми 10–я танковая дивизия выступила из Золочева 22 июня, остались одни воспоминания. Четыре дня боев уменьшили танковый парк соединения до уровня батальона. В большей степени сохранила боевые возможности 37–я танковая дивизия. Усиление 15–го механизированного корпуса 8–й танковой дивизией, за которое так ратовал Г. К. Жуков, на деле дало весьма скромный довесок в виде 65 танков без мотопехоты.

Если численность танков 15–го механизированного корпуса к концу дня 26 июня все еще составляет впечатляющую цифру, то артиллерия соединения не поражает своей мощью. Артиллерийский парк корпуса характеризовался следующими цифрами:

«В 37–й танковой дивизии — 3 орудия 122–мм, 4 орудия 152–мм и 4 орудия полковой артиллерии *калибра 76,2–мм. — А. И.**, *в** 10–й танковой дивизии — 10 орудий 122–мм, 12 орудий 152–мм и 3 орудия полковой артиллерии»[189].

Налицо всего 36 орудий на 15–километровый фронт наступления, что дает нам плотность на 1 км фронта всего 2,4 орудия. Подавлять противотанковую оборону немецких войск было по большому счету нечем. Но самой серьезной проблемой было отсутствие пехоты, которая могла захватить и удержать местность за наступающими танками и обеспечить прикрытие танков от пехотинцев с бутылками зажигательной смеси, противотанковыми минами. Последние подкладывались немецкими пехотинцами на пути КВ и Т–34 с помощью шестов и тросов, реже забрасывались на моторно-трансмиссионное отделение. Воспрепятствовать этому могло только пехотное сопровождение танковой атаки. А в 10–й танковой дивизии на 325 танков было всего 4 батальона пехотинцев (примерно 1,5 батальона в 10–м мотострелковом полку 10–й танковой дивизии и 2,5 батальона в 37–м мотострелковом полку 37–й танковой дивизии). Вырванный из состава 8–й танковой дивизии приказом И. Н. Музыченко мотострелковый полк мог дать еще три батальона, вдвое увеличив силу пехотной поддержки наступления. При последовательном исполнении приказа Г. К. Жукова на фланг немцев могли наступать силы, эквивалентные танковой дивизии немцев. Ожидать от них выхода к Люблину, конечно, не приходилось. 15–й механизированный корпус, усиленный сводным отрядом 8–й танковой дивизии, мог оказывать нажим на фланг танкового клина немцев, препятствуя его продвижению вперед. Необходимость защищать фланги неизбежно приводила к ослаблению частей на острие клина.

Благоприятствовали общему развитию обстановки и решения, принятые командованием фронта в отношении 6, 26 и 12–й армий. Вечером 26 июня командование фронта приняло вполне разумное решение отвода этих армий из львовского выступа. Частным боевым приказом № 0016 6–я армия отводилась на рубеж Новый Почаюв — Пониква — Ушня — Золочев — Гологуры — Ганачув. В подчинение армии входил 37–й стрелковый корпус в составе 141–й и 139–й стрелковых дивизий. Согласно тому же приказу, 12–я армия отходила на фронт Стрый — Долина — Вышкув. Тем самым выгнутый в сторону противника фронт армий в львовском выступе сокращался и армии разворачивались в линию, обращенную на северо-запад. Также устранялся разрыв между соединениями армий прикрытия и «глубинными» стрелковыми корпусами, 37–й стрелковый корпус подчинялся теперь 6–й армии. Одновременно командование фронта приняло решение, которое вызвало дезорганизацию контрударов механизированных соединений.

27 июня. «Стоп-приказ» и снова в бой. В истории войн есть немало событий, осью которых стали те или иные «стоп — приказы», то есть приказы, останавливавшие движение механизма войны и даже заставляющие его вращаться в обратную сторону. Широкую известность получил «стоп-приказ» Гитлера у стен Дюнкерка. До сих пор кипят споры вокруг остановки советских войск, в частности 2–й танковой армии у Варшавы в августе 1944 г. Не обошлось без «стоп — приказа» и в многогранной истории танкового сражения у Дубно — Броды.