Ты опускалась снова и снова, он притягивал тебя и тоже стонал в такт движениям. Каждый звук — словно удар под дых.

Уходить я передумала. Иначе ты бы поняла, насколько сильно меня ранишь.

И я не отводила глаз.

Заставила себя стоять на месте и смотреть, как ты трахаешься с моим мужчиной. Наконец Иэн приглушенно выкрикнул твое имя и затих. Тогда я тихонько отступила и осталась один на один с собой.

Я протиснулась сквозь танцующих в розоватом свете гостиной миллениалов. Они слились для меня в сплошную массу гибких тел и чистых волос. Прорвалась к выходу, распахнула дверь и выскочила наружу.

Я согнулась вдвое, упершись ладонями в колени, как после воскресной пробежки. Мое дыхание гулко разносилось по пустынной улице. Прерывающимся голосом вызвала такси. Отъезжая, заметила, как приоткрылась занавеска в окне. Скорее уехать! Зачем я только согласилась?

На минутку забежала в гостиницу — собрать вещи и взять ключи от машины.

Пьяная, села за руль и помчалась по неосвещенным деревенским улочкам, не притормаживая на поворотах. Я задыхалась от ярости. Ненавидела тебя, Иэна, а больше всех — саму себя. Как я могла так сглупить? Так попасться?

Я ехала куда глаза глядят, пока не устала. Потом остановила машину, перелезла на заднее сиденье и немного поспала. Когда проснулась, уже брезжил рассвет. Меня вновь охватило нехорошее предчувствие.

Лили

25 марта

Повеселимся?

Нет у меня друзей. И она прекрасно об этом знает. Я совершенно одна. Впрочем, если привыкнуть, уже не ощущаешь одиночества. Настоящий дом у меня был только однажды, только с одним человеком и очень недолго. С Рут, когда мы жили вместе в Хедингли. С Рут я могла разговаривать часами и с ней одной никогда не соперничала. Потому что если выигрывала она, я выигрывала тоже. Наверное, так и бывает, когда любишь. Теперь я разучилась общаться — особенно со сверстниками. Вообще с кем бы то ни было. Кроме Кэтрин Росс.

Общаться с другими — как сосать леденец в обертке: ни вкуса, ни смысла. А с ней все опасно и увлекательно.

Боже, я помешана на этой женщине!

Итак, вечеринка. Знакомый друга старинного приятеля из одной из моих многочисленных прошлых жизней что-то запостил в Твиттере. Идеально. Обстановка намечается подходящая. А Кэтрин с Иэном приедут как миленькие. Я еще никогда не чувствовала такую безраздельную власть над людьми.

У меня появилась навязчивая идея: выкинуть консьержа из окна, чтобы от него осталась лишь кровавая лепешка на асфальте. Хотя он, кажется, осознает, что поступает плохо. Жмется, когда приходит, прячет глаза, что-то бормочет про неправильность и несправедливость. А вот Кэтрин Росс угрызениями совести не мучается. Не задумывается о грехах. Считает себя безупречной — притом сколько она всего натворила! Признание хоть немного искупило бы ее вину. Только она никогда не признается ни в чем. И сегодня я накажу ее.

26 марта

Наутро после

Они приезжают с опозданием. Оба явно старались выглядеть получше. Она накрасилась от души, он надел новую футболку. В результате представляют жалкое зрелище. Косметики слишком много, футболка невыгодно обтягивает оплывшую фигуру. Я невольно пугаюсь — вдруг их засмеют. Не хотелось бы. Видите, не такой уж я монстр.

— Это еще что? — восклицает кто-то, завидев парочку из окна.

Да, должна признать — они довольно жутко выглядят. Он бросает ее в машине и торопливо идет к дому — красный, явно подвыпивший. Она с надутым видом ковыляет следом и тащит огромные пакеты.

— Они идут сюда! Не открывайте! — говорит еще кто-то.

Тогда я вскакиваю со словами:

— Не выдумывайте! Они со мной.

Естественно, все в ужасе. Пара человек жалуется, что «эта странная женщина о тебе расспрашивает». Понятно, вот зачем она приехала. Хочет разгадать загадку. Я так и знала. Думает, все будет по ее. Типичная КР. Я изредка с ней заговариваю — даю надежду на продолжение, чтобы она не уехала.

Дальше — больше. Они достают наркотики и пытаются угостить ребят, просто больно смотреть на их позор. Народ в шоке, я тоже. Мне, между прочим, хуже всех — я же за них отвечаю. Они понятия не имеют, как сейчас устроен мир. И даже не пытаются вникнуть.

Когда я понимаю, что момент истины настал, меня охватывают волнение и необычайный прилив энергии. Я ощущаю свою силу.

Пишу им обоим эсэмэски. Его прошу встретиться в саду под яблоней прямо сейчас. А ее — выйти через пару минут.

Все идет по плану.

Она хочет отвернуться. Ей мерзко видеть меня верхом на ее драгоценном Иэне. Ни одной женщине бы такое не понравилось. И только КР может играть с соперницей в гляделки в тот самый момент, когда она верхом на ее мужчине.

Я смотрю и думаю — КР должна отвернуться. Должна признать — ей больно, я победила. Она не сдается, даже когда он кончает в меня. Невозмутимая, словно ничего не изменилось, словно я не могу ее задеть. Пусть она не отвела глаз, но изменилось все. И мы обе это знаем.

Потом КР уходит. Я думаю — что она теперь будет делать? Спрячется и даст волю чувствам или снова ринется в бой? Не терпится узнать. Особенно интересно, как она отреагирует на просьбу Иэна. При следующей встрече он кое о чем ее попросит… Все продумано на несколько ходов вперед. Преступления не должны оставаться безнаказанными. Игра продолжается, и я заставлю ее отвести взгляд.

Кэтрин

К вечеру воскресенья у меня было сорок три пропущенных вызова от Иэна. Ты не звонила и не писала напрямую, однако я ощущала твое присутствие в эсэмэсках. Мне представлялось, как вы вместе сочиняете текст в перерывах между сексом — с виноватыми лицами передаете друг другу телефон.

Не похоже это на Иэна: «Кэтрин, прости! Все вышло само собой, и мне жаль, что тебе пришлось это увидеть! Не буду тебя сегодня беспокоить. Пожалуйста, поговори со мной завтра!»

«Не буду беспокоить» или «не хочу отвлекаться от молодой любовницы»?

Я все время представляла вас Иэном. Ранним утром вы вместе возвращаетесь в Лондон на поезде. Ты дремлешь у него на груди, он рассеянно смотрит в окно. Изредка целует тебя в макушку и невольно сравнивает естественность и свежесть твоих волос с моей жесткой крашеной шевелюрой. От станции метро «Мэнор-Хаус» вы буквально бежите — боитесь случайно со мной встретиться. Дома вместе идете в душ, потом занимаетесь любовью и засыпаете в обнимку на твоей кровати. Когда просыпаетесь, снова любите друг друга. А может, он тихонько встает и отправляется готовить завтрак. Ты выходишь на кухню в желтой блузке на голое тело, и он, не в силах удержаться, овладевает тобой снова прямо там. Потом какое-то время предается самобичеванию, ты сочувственно слушаешь. Затем ты подводишь его к большому окну, чтобы он полюбовался на город в солнечном свете, представив заодно ваше с ним совместное безоблачное будущее. И опять он овладевает тобой — на сей раз со спины, с видом на пруды.