Из-за частых воздушных рейдов на Пльзень и прилежащие территории Павличек внезапно осознал, что под его ответственностью находится одна из самых загруженных развязок железной дороги. 12 апреля в Горни-Бржизу прибыл поезд, в котором находились советские коллаборационисты из вооруженных сил Комитета освобождения народов России (также известные как «власовцы» – в честь генерала Красной армии Андрея Власова), которые привели за собой огонь Антанты. Поезд бросили на станции. Пятью днями позже, 17 апреля, советские бомбардировщики разрушили большинство городских построек и линии электропередачи. Под вой сирен девять самолетов атаковали брошенный власовцами состав и близлежащие склады. Начальник станции Павличек отказался покидать свой пост, во время бомбардировки делал заметки, а когда вернули электроснабжение, доложил о положении начальству в Прагу, расписав каждый взрыв поминутно. Эти записи хранятся в городском архиве.

Четыре дня спустя, вечером 21 апреля, на станцию пришел нагруженный состав из Фрайберга. Ранее подобные «спецпоезда» проходили мимо города на юг без остановок. В своей обычной педантичности Павличек записал, что в 20.58 прибыл поезд № 7548. «В составе поезда было 45 вагонов, разделенных на 3 секции – две для женщин, одна для мужчин», – отрапортовал он. В некоторых вагонах находилось до 100 заключенных, и начальник станции сделал вывод, что во всем составе прибыло около 3 000 человек. Также он отметил, что «2 секции состояли из закрытых вагонов, а еще одна, женская, из 15 полувагонов».

В тот момент железнодорожные пути находились на ремонте, который занял бы не меньше суток, поэтому поезд отогнали на сортировочную станцию у завода. Большинство вагонов поезда не были видны из города, потому что он достигал полукилометра в длину и изгибался по ходу рельс.

Даже во время нацистской оккупации поезд официально находился в зоне ответственности Павличека, поэтому он проигнорировал запреты офицеров СС и под дождем инспектировал поезд по всей его длине. Тогда его впервые ошеломил «живой груз» поезда. Двери вагонов были открыты, отовсюду на него смотрели сотни полуживых существ, больных и умирающих от голода, сырости и холода. Отметив их запах и внешний вид, он был еще глубже шокирован отношением надзирателей (особенно женского пола) к заключенным, которое, по его словам, было «брутальным и грубым».

Осознав, что заключенные в открытых вагоны выглядели хуже остальных, потому что все время находились под дождем и на ветру, Павличек захотел поговорить с комендантом поезда и пришел к нему со смелым предложением. В поезде, брошенном власовцами, было несколько закрытых вагонов, куда начальник станции предложил переселить людей из полувагонов, «из гуманных соображений». Все его знакомые в один голос объявили, что он пошел на огромный риск, ведь унтершарфюрер «Шара» изначально отказал и мог запросто пристрелить Павличека за дерзость. Но добродушный начальник станции был тверд в своих намерениях, пока заключенные находились под его покровительством, и поэтому продолжал настаивать.

Ярослов Ланг, десятилетний мальчик, однажды выглянул из окна своего дома, расположенного в пятидесяти метрах от станции, и был заинтригован необычайной длиной поезда. «В тот день занятия в школе отменили, потому что над городом летали самолеты, было слишком опасно. Мы со старшим братом Миланом видели поезд и заметили начальника станции, спорящего с офицером СС, но было неясно, о чем именно. Там находилось несколько офицеров с ружьями. Выглядели они сурово и постоянно кричали, чтобы люди держались от поезда подальше. Определенно они не хотели что-то нам показывать. Но мы впервые в жизни видели офицеров СС в касках. Мы были мальчишками, нам все было интересно».

Горячие препирательства Павличека продолжались несколько часов, и только после обещания выдать солдатам щедрый паек за счет города Шара наконец согласился перевести столько заключенных, сколько поместится в крытые вагоны. «Обмен был произведен с согласия коменданта поезда. Люди голодали, но доступа к вагонам по ночам не было. Пока заключенных переводили в крытые вагоны, я смог достать немного еды, а передать ее была возможность только ночью».

Приска и Рахель были в числе переведенных во власовские вагоны вместе с множеством других полуживых женщин, а беременная Анка осталась в полувагоне, не подозревая о происходящем снаружи.

Павличек увидел благодарность заключенных за эту небольшую услугу и понял, в каких ужасных условиях они находились до этого. У него появилась идея. Их поезд остановился в Горни-Бржизе совершенно случайно, и он, как праведный католик, должен был делать то, что подсказывала мораль. В 6.30 утра следующего дня, 22 апреля, вместо того, чтобы отправиться на мессу, он отправился к Йозефу Зубеку, директору столовой на каолиновом заводе, и Антонину Вирту, управляющему местной гостиницы, находившейся неподалеку от завода и используемой в качестве места встречи работников. Павличек уточнил, смогут ли они в сжатые сроки приготовить большое количество еды для заключенных – «на тот случай, если комендант разрешит».

Как он и предполагал, унтершарфюрер оказал еще больше сопротивления. Он старался подчиняться приказам до последнего дня войны и не видел смысла кормить тех, кому предстояло умереть. Но и сказать этого напрямую начальнику станции он не мог. После длительных переговоров соглашение было получено, но при условии, что все расходы городская столовая берет на себя – по чашке горячей еды для каждого оголодавшего узника, пока они находятся в юрисдикции Павличека.

Слухи о состоянии заключенных разнеслись по городу, и жители собрали все, чем могли поделиться, и понесли в гостиницу корзины хлеба, яиц, фрукты, мясо и сыры. Ярослов Ланг вспоминает: «Сперва мы не знали, что в поезде заключенные, но увидев людей, несущих к станции еду, мы отправились за ними и увидели все своими глазами. Тогда мы бросились домой и просили у матери еды для узников. Она боялась, но все же что-то дала. Горожане ели по талонам во времена дефицита, но сейчас отказывались от своей порции в пользу заключенных».

Почувствовав безотлагательность ситуации и невероятное желание горожан помочь, Павличек позвал местного учителя Яна Райшла распределить запасы нахлынувшей еды. Райшл был идеальным кандидатом на эту должность – «строгий, но справедливый». Он жил в учительском доме, играл на скрипке, а в школу ездил на велосипеде. Мельник Ян Коварь и мясник Кошандри вызвались помочь и принесли муку, выпечку и колбасу. Собралось множество людей из близлежащих районов, но их не подпускали близко к вагонам солдаты, растянувшиеся вдоль поезда на расстоянии пятидесяти метров друг от друга с ружьями наготове.

На протяжении всего воскресенья кухни гостиницы и столовой работали без передышки, персонал приходил, несмотря на выходной день, а жители предлагали свою помощь. По итогам дня было испечено 5 000 буханок хлеба, огромное количество кондитерских изделий и множество литров кофе. Больным несли пакеты мягких булок и корзины вареных яиц.

Тем временем Павличек патрулировал свои владения и рассчитывал поговорить с заключенными наедине. Он обнаружил, что большинство из них были чехами, хотя встречались разные национальности, вплоть до греков. Позже он описывал их состояние как «плачевное». Когда он сообщил им, что вскоре принесут еду, узники просили передать ее напрямую им в руки, иначе охрана все отберет и не станет делиться. Подобная перспектива его не обрадовала.