– Послушайте, дорогая Салли, теперь я открою вам всю истину. Хоть мне и тяжела эта откровенность, и вам будет неприятно выслушать мои слова, но мы оба должны быть тверды. Я знаю все об этом художнике и знаю также, что он не графский сын.

Глаза девушки загорелись, и она заметила ему:

– Я ни капли не забочусь о знатности происхождения этого молодого человека; пожалуйста, говорите дальше.

Замечание мисс Селлерс было так неожиданно, что Гаукинс запнулся, не веря своим ушам, и наконец произнес:

– Не знаю, так ли я вас понял; вы хотите сказать, что если бы он оказался порядочным человеком, то вы отнеслись бы совершенно равнодушно к тому, имеет ли он право на графский титул или нет?

– Разумеется!

– Вы удовольствовались бы любовью Трэси, независимо от его происхождения, и графское достоинство не прибавило бы ему в ваших глазах никакой цены?

– Ни малейшей. Я должна сознаться, мистер Гаукинс, что бросила все эти глупые бредни насчет графского наследства, аристократизма и тому подобных нелепостей, что я смирились со своим скромным общественным положением и довольна им вполне. Этой благотворной переменой я обязана не кому иному, как Трэси. Поверьте, что я готова любить его таким, каков он есть; никакое внешнее условие не может прибавить ему цены в моем мнении. Он для меня целый мир; в нем самом заключается все, что имеет цену. Каким же образом громкий титул может прибавить ему что-нибудь?

«Однако она далеко зашла, – подумал Вашингтон и мысленно продолжал, рассуждая сам с собою: – Мне надо изменить свой план, только это дело мудреное. Не открывая преступности бедного малого, надо придумать про него что-нибудь такое, что могло бы разочаровать Салли насчет ее бывшего жениха, а в случае неудачи я буду, по крайней мере, знать, что бедняжке ничем не поможешь и лучше оставить ее в покое». Затем он сказал вслух:

– Видите, Гвендолен…

– Называйте меня, пожалуйста, Салли.

– Отлично, я очень рад этому. Мне гораздо больше нравится ваше прежнее имя. Так вот, моя милая, я хочу вам рассказать про этого Снодграса.

– Снодграса? Да разве его так зовут?

– Да, он Снодграс. Говард Трэси – его псевдоним.

– Но это преотвратительное имя!

– Согласен с вами, только, к сожалению, ведь мы не можем выбирать себе имен.

– И неужели это его настоящее имя, а не Говард Трэси?

– Нет, и это ужасно жаль, – подтвердил Гаукинс с печальной миной.

– Снодграс, Снодграс! – молодая девушка с трудом выговаривала эту фамилию. – Нет, решительно я не могу с ней примириться, не могу к ней привыкнуть. Лучше я буду называть Трэси просто по имени; какое же у него имя?

– Его имя… гм… он подписывается заглавными буквами «С. М.»

– Заглавными буквами? Что мне за дело до его заглавных букв! Я не могу называть его по заглавным буквам. Что такое они обозначают?

– Его отец был доктор и… как бы вам сказать?., боготворил свою профессию, а будучи крайне эксцентричным…

– Нет, вы мне скажите, что означают эти заглавные буквы? Почему вы игнорируете мой вопрос?

– Они… они обозначают имя Спиналь Менингитис. Так как отец его был до…

– Никогда не слыхала такого отвратительного имени! У кого повернется язык назвать им личность, которая… которая вам дорога! Да я и злому врагу не дала бы этой клички. Она похожа на какой-то эпитет! – И минуту спустя Салли прибавила с оттенком досады: – Ну, вдруг мне придется носить такую фамилию? На письмах, адресованных ко мне, напишут такую гадость!

– Да, вас будут величать миссис Спиналь Менингитис Снодграс.

– Ах, пожалуйста, не повторяйте; пожалуйста, не повторяйте! Я не могу этого слышать. Верно, его отец был помешанный!

– Нет… по крайней мере, его не признавали таким…

– Тем лучше: помешательство переходит по наследству. В таком случае, что же с ним было?

– В их семье было много идиотов, и потому может быть…

– Какое уж тут «может быть»; по крайней мере, этот доктор был полнейший идиот.

– Пожалуй. Люди подозревали в нем что-то неладное.

– Подозревали! – с раздражением воскликнула Салли. – Разве можно подозревать, что наступит темнота, когда видишь, что звезды затмеваются на небе? Довольно, однако, об этом глупце; дураки меня нисколько не интересуют. Расскажите мне лучше о сыне.

– Очень охотно; так называемый Говард Трэси был самым старшим в семье, но вместе с тем и нелюбимым; брат его, Зилобальзам…

– Постойте, дайте мне опомниться; вы меня просто ошеломили. Зило… как вы его назвали?

– Зилобальзам.

– Никогда не слыхала такого имени. Оно похоже на название какой-то болезни. Скажите, это не болезнь?

– Нет, не думаю… Это скорее из Священного Писания или…

– Вовсе не из Священного Писания!

– Ну, тогда из анатомии. Я знаю, что это одно из двух. Да, действительно, я припомнил, – это из анатомии. Так называется ганглий – нервный узел, то, что известно в патологии под именем зилобальзамного процесса…

– Хорошо, говорите дальше. А если опять дойдет до имен, то лучше пропускайте их; от таких словечек коробит, и мороз продирает по коже.

– Извольте, будь по-вашему. Итак, я сказал, что старший сын не был любим в семье; родители оставили его на произвол судьбы, не дали ему образования, позволили мальчику находиться в обществе безнравственных, грубых людей. После этого нет ничего удивительного, что он вырос неучем, пошляком, самым необузданным нахалом и…

– Как, он? Да с чего вы взяли? Ну, не ожидала я от вас, что вы станете клеветать так жестоко на бедного юношу, заброшенного судьбой на чужбину! Нет, в нем решительно не найдется ни одной упомянутой вами черты. Напротив, он почтителен, любезен, услужлив, деликатен, утонченно воспитан и образован. О, как вам не стыдно возводить на него напраслину!

– Я не осуждаю вас, милая Салли, за ваше пристрастие. Вы до такой степени ослеплены любовью, что не замечаете мелких недостатков предмета своего увлечения. Однако другим они бросаются в глаза; всякий, кто только…

– Мелкие недостатки! Вы называете это мелкими недостатками? Вот разодолжили! Как же вы назовете тогда преступные действия, вроде убийства или поджога?

– На такой вопрос трудно ответить сразу; оценка подобных деяний находится в прямой зависимости от обстановки. Со стороны одного человека эти нравоучения будут более преступны, со стороны другого – менее. Впрочем, к ним нередко относятся неодобрительно.

– Это к убийству-то и поджогу?!.

– О, во многих случаях!

– Неодобрительно! Скажите на милость, кто эти пуритане, о которых вы толкуете? Но постойте! Откуда вам известно столько подробностей насчет семейства Трэси? Где это вы собрали такую бездну голословных улик?