Тема массового голода начала 1930-х годов в советском информационном пространстве возникла впервые лишь к концу перестройки. К настоящему времени на постсоветском информационном пространстве сформировалось чёткое представление о голоде 1932–1933 годов как об одной из величайших гуманитарных катастроф советского периода.

Многие оценки числа жертв голода, особенно непрофессиональные или ангажированные, опираются не на статистику ЗАГСов, а на сопоставление данных переписей 1926 и 1937—1939-го годов, без учёта миграции, смешения и ассимиляции.

Сравнение соответствующих данных показывает, в частности, уменьшение, за межпереписной период и в масштабах всего СССР, численности украинцев, молдаван и казахов, а также некоторых других этносов, и — очень большой прирост числа других, в частности — русских, татар, азербайджанцев и узбеков. Отсюда можно сделать предположение, что за изменениями числа представителей этносов, кроме голода, могут стоять ассимиляция и активное перемешивание населения. Дети от смешанных браков, как правило, выбирают для самоидентификации доминирующий вокруг этнос, и тем самым — не пополняют другой, а в СССР смешанные браки поддерживались как в теории, так и на практике, поскольку они рассматривались как инструмент модернизации — особенно в «традиционалистских» регионах. Причём, если в ходе политики коренизации смешанные браки способствовали ассимиляции в титульные этносы республик, то после её сворачивания они стали работать на увеличение доли русского этноса. Если в 1920-е поощрялось преподавание на национальных языках, а русский в национальных школах был необязателен, то в 1930-е годы взамен интернациональной классовой идеологии начинается пропаганда советского патриотизма.

Вводится обязательное преподавание русского языка в школах, он повсеместно вводится в армии. Русификации подвергались в основном европейские народы, а «мусульманская группа» перемешивалась внутри себя (в том числе и в ходе миграции).

Если говорить о наиболее завышенных оценках потерь казахского народа, то они исходят из предположения о том, что все в Российской империи, кто в переписи 1897 года был записан в носители «киргиз-кайсацкого» языка (эта перепись оценивала именно число носителей конкретного наречия) — это исключительно казахи, перепись 1926 года — занижена, а перепись 1937 года в пределах республики — точна. Также часто сравнивается численность этноса в 1926 году во всём СССР, и численность этноса в 1937 году в пределах одной только Казахской ССР, не учитывая ни существенную миграцию казахов в другие союзные республики, ни их эмиграцию за пределы Союза.

В результате голода в Казахстане более миллиона (1,3) казахов бежало за рубеж — в Китай, Монголию, Афганистан, Иран.

Различные формы малярии были ликвидированы в СССР только к 1960 году, существенного снижения заболеваемости удалось добиться в конце 40-х — начале 50-х, а до того число новых заболевших в год исчислялось миллионами, возрастая в отдельные пиковые годы (1923, 1934) до 9—10 миллионов выявленных случаев. Но именно в голодные годы (в 1932-м в СССР насчитывалось 6,28 млн выявленных случаев малярии, а в 1933-м — 3,14 млн) заболевание уносило наибольшее количество жизней.

А что в Европе и Америке?

Вот где был настоящий голод и страшная смертность!

Иностранные авторы пасквилей на СССР находились в эпицентре людской трагедии, где народ умирал в основном по причине очередного экономического кризиса. В 1932 и в 1933 годах проблемы с обеспечением населения продовольствием случились в Америке, Японии и в большинстве европейских стран.

Выдержки из сообщений корреспондентов ТАСС и иностранных, а также торговых представителей СССР за границей.

Берлин. 09.01.32 г. Газета «Дойче альгемайне цайтунг»: «Трехлетний экономический кризис в стране и кабальное положение крестьянства привели к разорению и развалу польского земледелия, и без того маломощного и отсталого. Недоимки по сельскому хозяйству дошли уже до 1 млрд злотых (1 злотый — 22 коп.). Живущее под угрозой банкротства государство, безжалостно выколачивает эти недоимки из нищего крестьянства. Особенно свирепые поборы обрушиваются на украинцев и белорусов. Приезд судебного исполнителя повергает деревню в панику. Он появляется в сопровождении стражников и маклаков, описывает все мало-мальски ценное, описанное тут же продается за бесценок». По данным «УЩВ», там можно было купить корову за три доллара, коня — за 20 центов.

Польская газета «Новый час»: «На Гуцульщине число голодающих хозяйств в 1932 году достигло 88,6 %. Собственность польских помещиков в эти годы достигла 37 % в Станиславском воеводстве, 49 % на Полесье. На помещичьих землях даже в неурожайные годы крестьяне работали за 16-й или 18-й сноп. В марте голодало полностью около 40 сел Косивского, 12 сел Наддвирнянского и 10 — Коломийского уездов». Газета отмечает: «Люди повально пухнут с голоду и умирают на ходу. Особенно лютует голод в селах — Перехреснях, Старому Гвиздцы, Островцы. Вместе с голодом быстро распространились брюшной тиф и туберкулез».

До 1929 года на Гуцульщину, для ополячивания региона, переселено из Польши 16 тысяч семей военных и гражданских польских колонистов. Им передано 600 тыс. гектаров гуцульской земли».

В другом номере «Нового часа» в статье «Репортаж из Гуцульщины» корреспондент пишет: «Извините, братья-гуцулы, раньше я не верил вашим рассказам об опустошенных селах «царем-голодом», но сейчас, в Коломыи, я убедился сам».

Голодное население Западной Украины терпело и национальный гнет Польши: если житель Краковсого воеводства платил 30 злотых подушного налога, то житель Западной Украины — 35 злотых. Карпатские леса хищнически вырубали колонисты.

Львовские газеты сообщали, что на Прикарпатье население Западной Украины живёт в жуткой нищете. В Калушском воеводстве есть сёла, где от голода вымирают целые семьи. После запрета польским правительством заниматься древесным промыслом в неурожайный год гуцулы не имели никаких средств существования. Правительство никакой помощи голодающим не оказывало. Люди вымирали семьями.

Американская газета «Українські щоденні вісті» детально описывает ужасы голода в Западной Украине. (Напомним, что эта территория в УССР не входила.) «Ужасный голод среди горного населения Западной Украины» (Жахливий голод серед гірського населення. «УЩВ», 10.04.32 р.). Описывая ужасы голода, газета называет причины: «Если три года назад, на вырубке леса лесоруб зарабатывал 6 зол., на сплаве — 8, а в городе этот лес оценивался в 70 зол., то сейчас на вырубке — 2, а в городе — 18 зол. Таких денег не хватает на питание не только семьи, а самого лесоруба». В статье «Что пишут с Галычины» (Що пишуть з Галичини. «УЩВ», 05.04.32 р.) автор письма пишет о непосильных налогах и, в связи с низкой покупательной способностью населения голодные крестьяне продают коня за 5 или 10 зол., т. е. — за полдоллара. Автор пишет, что хотел купить себе поросёнка, но резать частным образом не разрешено, а чтобы зарезать, уплатить налог, получить разрешение и т. д. надо иметь большие деньги, а их нет. 04.05.31 г. «Украинским детям в Западной Украине запрещено говорить на украинском языке». Речь идёт о польской учительнице Марии Войцишальской, которая штрафует украинских школьников по 3 грош за употребление в школе ими родного украинского языка. 04.04.32 г. «Польша и Румыния ожидают случая, чтобы напасть на Советскую Украину». В статье «15000 детям в Закарпатье угрожает голодная смерть» («УЩВ» 05.04.32 р.) излагаются заявления депутатов оппозиционных партий в чешском парламенте. «В горных округах много