Мой заговор долог, как ночь зимняя, слово мое крепко, как узел заговоренный, кто это слово не послушает, кто супротив него слово скажет или дело сделает, ино быть во всем наиново, по худу, по добру, как во преди сказано…

Убийца споткнулся, нож выпал из его руки, глаза удивленно расширились.

– Что… что такое? – прошипел он, глядя на упавший нож. – Не может быть…

Он наклонился, чтобы поднять нож, но тот скользнул в сторону, как живой, и провалился в щель между половицами.

– Черт! – убийца снова с ненавистью взглянул на Ирину и потянулся руками к ее горлу.

Ирина повысила голос:

– На велик я день родился, тыном железным огородился, пошел я к злому лихому человеку, он хотел ломать мои кости, хотел щипать мое тело, топтать меня ногами, пить мою кровь. Солнце мое ясное, звезды светлые, небо чистое, море тихое, все вы стойте тихо и кротко, так бы кроток и тих был злой лихой человек, во все дни, во все часы, в нощи и полунощи.

Как желтый воск горит и тает от лица огня, так бы горело и таяло сердце у злого лихого человека. Как ледяной студенец льет холодную воду во все дни и во все ночи, так бы текло у него сердце, и чтобы не было в руках у него силы, чтобы злое мне сделать, напусти лютый страх на злого лихого человека. Как дверь к косяку крепко притворяется, так бы мои слова к нему притворились во все дни, во все часы, во дни и в ночи, в полдень и в полночь…

Руки злодея, только что тянувшиеся к горлу девушки, упали вдоль тела, как плети. Он ахнул, попятился, удивленно взглянул на свои руки, потом на Ирину.

– Да ты, никак, заговоренная? – проговорил вполголоса. – То-то я два раза пытался тебя убить – и оба раза мне что-то мешало… нет, я доведу это дело до конца! Если я сам не могу тебя убить – я убью тебя чужими руками… или ногами! – он плотоядно усмехнулся, отошел от Ирины, направился к стойлам.

Ирина подумала, что в те, прошлые разы, не было никакой мистики, ей помогли живые люди, сначала бомжиха Ляля, а потом – Антон. Но теперь Ирина окончательно убедилась, что имеет дело с сумасшедшим, с опасным безумцем, для которого не существует человеческой логики, не существует причин и следствий. Он твердо намерен убить ее – и добьется этого, так или иначе.

Но, может быть, именно из-за своего безумия этот злодей чувствителен к гипнотической бессмыслице средневековых заклинаний…

Воспользовавшись недолгой паузой, Ирина попыталась развязать веревку, которой была привязана к столбу, но ничего не получилось, маньяк затянул узлы намертво.

Она взглянула на Антона.

Он не был связан, и, если бы он пришел в себя – у них появился бы какой-то шанс… но Антон по-прежнему не подавал никаких признаков жизни. Он лежал вниз лицом, из раны на затылке сочилась кровь, на полу натекла уже целая лужа.

Ирина подумала, что, раз кровь все еще течет из раны, значит, Антон жив, сердце его бьется. Однако это не поможет ей избавиться от злобного безумца… Он непременно убьет ее, а потом и Антона. Одно слово – псих!

Убийца не терял времени даром. Он открыл одно из стойл и вывел из него красивого темно-гнедого коня с рыжеватыми подпалинами и черной гривой.

Ах, ну да, Антон говорил, что как раз такие лошади называются караковыми…

Конь грациозно ступал по усыпанному соломой земляному полу, осторожно переступая ногами, как будто шел по тонкому льду. Карие глаза его косили на идущего рядом человека, ноздри раздувались. Конь явно нервничал.

– Вот кто с тобой рассчитается! – процедил убийца, подведя коня к Ирине. – На него твои фокусы не подействуют!

Конь попятился, тихонько заржал.

– Я знаю, ты не причинишь мне вреда! – проговорила Ирина, ласковым голосом пытаясь успокоить прекрасное животное. – Ты не сделаешь мне ничего плохого…

– Ты так думаешь? – злодей усмехнулся одними губами.

– Я уверена!

Действительно, от ее слов конь немного успокоился и даже тихонько заржал, словно ответил Ирине.

Злодей поморщился и проговорил:

– И от человека, и от животного добиться можно чего угодно, надо только правильно выбрать стимул. Для человека это деньги или тщеславие, у животных другие стимулы…

– И какие же? – Ирина говорила, чтобы оттянуть, отсрочить неизбежное.

– Боль! – проговорил злодей.

Надо же, с виду – полный псих, а рассуждает логично… Впрочем, сумасшедшие очень умными бывают, Ирина где-то читала.

Он наклонился, поднял с полу пучок соломы, достал из кармана зажигалку, щелкнул.

Конь испуганно покосился на огонь, попытался отступить в сторону. Однако злодей быстрым движением поднес зажигалку к соломе, а как только пучок вспыхнул, ткнул этим маленьким факелом в шелковистый конский бок.

Конь всхрапнул от боли и неожиданности, громко, возмущенно заржал, затем поднялся на дыбы, молотя перед собой воздух передними ногами.

Ирина вжалась в столб.

Перед ней мелькали страшные копыта.

Еще мгновение – и они превратят ее в кровавое месиво… да ей хватит и одного удара…

И снова в памяти всплыли строчки из древней книги, и снова она зашептала непонятные слова:

– На море на Океане, на острове на Буяне стоит дом о семи дверях, о семи окнах. В доме том сидит древняя старица о семи глазах, о семи руках. В руках у нее семь прялок, семь веретен. Прилетают на остров Океан, на остров Буян семь буйных ветров, прилетают к дому старицы. Крутит старица прялки да веретена, наматывает на них семь буйных ветров. Как те ветры успокаиваются, так и семь коней успокоятся – конь гнедой да конь вороной, конь буланый да конь соловый, конь серый да конь игреневый, а пуще всех – седьмой, караковый…

То ли древнее заклятье подействовало на коня, то ли голос Ирины успокоил его, но только конь опустился на все четыре ноги и отступил от столба.

– Да что же это… – прорычал убийца и снова ткнул в лошадиный бок горящую солому.

Конь всхрапнул, отскочил в сторону, а потом развернулся и попытался лягнуть человека. Тот отскочил, оказавшись рядом со столбом, к которому была привязана Ирина.

И вдруг раздался резкий, короткий свист…

Убийца вскрикнул и замолчал.

Ирина вывернула шею, чтобы увидеть, что с ним случилось.

Узкоглазый злодей стоял, прислонившись спиной к столбу. Голова его свесилась на грудь, рысьи глаза потухли, из угла рта стекала кровавая дорожка.

Из его груди торчала стрела, пригвоздившая его к столбу. Эта стрела и удерживала его в вертикальном положении, не давала упасть, хотя узкоглазый злодей был уже мертв.

Ирина завертела головой, пытаясь понять, откуда прилетела смертоносная стрела, – и увидела в дальнем конце конюшни высокую рыжеволосую женщину в сапогах для верховой езды. В руках у нее был лук.