litbaza книги онлайнДетективыГосударевы конюхи - Далия Трускиновская

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 45 46 47 48 49 50 51 52 53 ... 337
Перейти на страницу:

Тут Настасья, видно, совсем уж собралась признаться, какого она роду-племени, да передумала. И лишь вздохом выдала свою тоску по семье, свой стыд неизбывный…

— А была она, Данилушка, князей Обнорских мама. Еще старого князя вынянчила, а княжич у нее заместо родного внука был, и всякую его блажь она исполняла. Хитрая была старуха Егоровна… да… Обвела она меня, Данилушка, вокруг пальчика, а было ей в те поры куда за семьдесят, а мне-то шел восемнадцатый… И подстерегла она нас с Аксиньицей вдругорядь. И потом уже иду я улицей, справа от меня Аксиньица, а эта гадюка подлая слева пристроилась и на ушко мне шепчет: Настасьица, красавица, велено мне словечко передать, полюбилась ты сердцу молодецкому! Я так и встала, а она опять шепчет: Настасьица, умница, обернись — его увидишь! И не вынесла я искушения — обернулась! А он следом на коне едет! Я и обмерла. Ведь был он тогда, Данилушка, как солнышко ясное хорош! Кафтан на нем малиновый с золотным кружевом, сапожки сафьяновые, конь разукрашен — царевич из сказки! Очи — соколиные!..

Видать, растравила себе душу воспоминаниями Настасья — замолчала и отвернулась. Данилка изогнулся, заглядывая в лицо, — не плачет ли? Нет, не плачет, глаза сухи…

— Настасьица… — когда молчание затянулось, напомнил о себе Данилка.

— Да, вот так он ехал за мной и ждал, пока обернусь. И глядит он на меня, улыбается, словно говорит: моей будешь! Я насилу с собой совладала. Все девки о женихах мечтают, а такой красоты никому и во сне не привидится. Потом стала я понемногу с этой гадюкой Егоровной сговариваться… Она в церкви перед образами слово дала — хочет княжич на мне повенчаться. И он тут же — смотрит из дальнего угла, усмехается… Потом я в сад вышла, он в переулке к забору подошел, словечком перемолвились. И увел он меня, дуру! Спрятал в высоком тереме, и там я с ним жила. На рождество Ивана Крестителя я из дому ушла, а на великомученицу Катерину беда и стряслась. Я его возьми да и спроси: Саввушка, когда ж повенчаемся? Вот уж пост наступил, потом — Рождество, Святки, а зимний мясоед, говорят, будет короток, Великий пост начнется рано, а ты родителям еще, поди, и словом не обмолвился? А он мне в ответ и рассмеялся. Дура ты, говорит, дура, нешто на таких дурах венчаются? Живем — и ладно, поживем еще. Как я оземь не грянулась, до сих пор не понимаю… А ведь уже дитя носила… Как раз сказать ему хотела…

— У тебя ребеночек есть? — снова ни к селу ни к городу спросил Данилка. Но она не обиделась.

— Есть, Данилушка. В богаделенке при Моисеевском монастыре растет. Но ты меня не кори! — Настасья даже отшатнулась от парня. — Лучше моей доченьке не знать, не ведать, какова ее мать стала! Родилась доченька в один годок с царевной Марфой Алексеевной, только моя-то малость постарше будет, я ее в Успенье Анны-праведницы родила, а государыня Марья Ильинишна свою — на семьдесят апостолов. А вскоре после того моровое поветрие случилось, за патриаршие грехи. Мы из Москвы успели уйти, меня купец увез казанский, я с ним тогда сошлась. И Анюте моей матушки-черницы сказали — твои, мол, сирота, родители от чумы скончались. И точно — хуже чумы мне моя жизнь, а тому Савве не только что чумы — огненной печи было бы мало!

Данилка молчал. Ярость Настасьи ошеломила его. Он и понимал, что за такой грех женщина не прощает, и дико было ему узнавать, какие невзгоды прячет языкастая девка, в придачу не чужая, а его же собственная кума…

— Жалеешь? — вдруг спросила Настасьица.

Он не знал, что отвечать.

— Хорошо хоть не врешь… И то — с ума ты съехал, что ли, зазорную девку жалеть? А теперь слушай, свет.

Настасьица сделалась строга, жестка, яростна, но тихой и ледяной яростью.

— Слушай, говорю! Я такое сказывать буду, что ушам не поверишь. Однако коли хочешь клубочек размотать и догадаться, кому та баба, Устинья, и та сваха помешали…

— Хочу, а то как же.

— Упрям ты, куманек, за это и люблю. Я твое упрямство сразу разглядела. Слушай же! Тебе первому открою. Как поняла я, что Савва на мне венчаться не собирается, да как дитя во мне расти принялось, всполошилась я. Ну, думаю, есть у меня разлучница! То любил-тешил-миловал, а то вдруг я ему — дура! И стала я вокруг княжьего двора петли вить. Девки-то дворовые меня в лицо не знали. То с одной, то с другой словечком перемолвлюсь, и все к тому клоню — не собирается ли Савва Протасьевич жениться да не высватал ли ему Протасий Тихонович боярышню? И узнаю я, что за Арину-то Протасьевну, за княжну, уж сватались, и сам князь вроде не против был, однако Савва Протасьевич как белены объелся — не хочет отдавать сестрицу, да и только!

Тут Настасьица нехорошо засмеялась.

— Девка у них есть, Анисья. Говорят, с лица не воду пить, да только на ту Анисью поглядишь — дня два есть не захочешь. Угревата лицом и страшна, аки сатанаил, прости Господи…

— Аки кто? — недослышал Данилка.

— Как смертный грех! Все рыло в прыщах и нос едва ли не свиной щетиной порос, — столь безжалостно описав бедную девку, Настасьица продолжала: — Вот я и подумала: редко бывает, чтобы такая уродина была дурочкой незлобивой, по глазам видать — умна и завистлива! Я к ней. А я как с Саввой жила, и наряжалась, и украшалась, и знала я одну старушку, она мне притирания носила. Взяла я у той старушки траву чистотел и еще иных трав она добавила, отвела я Анисью в сторонку и говорю — возьми, свет, настаивай да и умывайся на утренней и вечерней зорях. Она — гордая: сколько с нее за снадобье возьму, спросила. Я ей: на свадьбу позовешь, тем и сочтемся! Но она в доброту мою не поверила — и правильно сделала…

Настасья поправила лучину в светце, щелчком сбила обугленный конец.

— Я, куманек, недобрая. Слово держу — это да, а разжалобить меня трудно. И не пытайся! Денег в долг и под залог не дам. А коли кто полюбится — так подарю!

Данилка решительно отодвинулся. Слыхивал он о бабах и о вдовах, которые платят полюбовникам. Но такое дело было не по нему. Ведра с водой по обледенелой крутизне ради спасения жизни таскать было не унизительно, а вот брать от бабы деньги за блудную радость ему претило.

— Да что ты дергаешься! Ты мне кум! А куму с кумой — не велено, вот и у батьки Ефимия спроси! Слушай дальше, — велела Настасьица. — Догадалась та Анисья, вокруг кого я петли вью. И говорит мне как-то — ты, девка, там поищи, где никто искать сроду не догадается. Вроде ни к селу ни к городу говорит, однако ж я смышленая. А сама-то там искала — спрашиваю. Искала, говорит, и нашла, да что с находкой делать — ума не приложу. На тот свет раньше времени неохота. А встречались мы с той Анисьей потаенно, я вроде как другим девкам на продажу всякий швейный приклад по малой цене приносила, и с ней потом словечком перемолвлюсь. Тут я ей возьми да и брякни: видать, обидели тебя тут, девушка, так давай начистоту: коли находкой поделишься, я и за тебя, и за себя посчитаюсь! Не удержалась. А что, коли бы и Анисья со мной играла, как я с ней? Но уберегла меня матушка Пресвятая Богородица. И знаешь ли, что обнаружилось?

— Откуда мне знать? — буркнул Данилка, которого вовсе девичьи тайны не волновали, а слушал он Настасью лишь потому, что говорила настойчиво и увернуться было никак невозможно.

1 ... 45 46 47 48 49 50 51 52 53 ... 337
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?