Странно, но на пляже никого не было. Она курила – пепельницы так и не поставили – и смотрела на Мусю, которая то забегала по щиколотку в море, то выбегала, когда приходила волна.

Сначала Татьяну не узнала женщина в шляпе – педагогиня и врач, которая рассказывала ей про соску и которой Таня четыре года назад грубо ответила. Если бы не шляпа – все та же, – Таня ее бы тоже не узнала. Потом ее не узнала матушка, с которой Таня, как и с официантом в ресторане, радостно поздоровалась. Матушка ответила на приветствие, но заняла дальний лежак.

Таня встала и подошла к перилам лестницы, которые вели в море. Она трогала их и тоже не узнавала. Здесь она познакомилась с Артемом, здесь он ее заметил, здесь они стояли и разговаривали, здесь он подарил Мусе ракушку. Татьяна улыбалась воспоминаниям. Ей было приятно. Но ничего большего, ничего того, что она от себя ожидала – сердце не выпрыгивало из груди, хотя та самая ракушка до сих пор лежала у нее в кармане сумки. Таня меняла сумки, перекладывая самые необходимые вещи – кошелек, косметичку, документы. Всегда перекладывала и ту ракушку. Артем, когда дарил, говорил, что ракушка именно отсюда, с этого места, но она ему еще тогда не поверила – здесь, на каменистом пляже, ракушек не могло быть в принципе. Она ни разу не видела ни одной, как ни искала. Нашла несколько камешков с дырками – куриных богов, отполированных стеклышек, сквозь которые Муся смотрела на солнце. Но ни одной, самой малюсенькой ракушки Татьяна так и не нашла. Зато в местных лавках декоративные, отлакированные ракушки валялись в изобилии.

«Неужели я настолько изменилась?» – думала Татьяна. Ей и хотелось и не хотелось напоминать о себе, говорить, что она та самая Таня, которая была здесь четыре года назад.

Да, она изменилась, и сильно. Почти до неузнаваемости. Тогда, когда Артем пропал. Она ждала его звонка каждый день. И готовилась к встрече. Ей хотелось, чтобы он ее увидел и… не узнал. Хотелось его поразить, сразить, удивить. Удержать она его уже не мечтала.

Она отстригла свои длинные волосы и стала ярко-рыжей. От природы у нее были кудрявые локоны, которые она еще с юности старалась выпрямить. Сейчас, на море, от соленой воды, волосы вились мелким бесом. Вместо очков она стала носить линзы. Похудела на пятнадцать килограммов. Чувствовала себя молодой и свободной, как было только в студенческие годы. Она ощущала себя красивой, отмечала, что на нее смотрят мужчины. Татьяна стала похожа на мать – яркую, умеющую увлекать, с бездной обаяния, уверенную в себе молодую женщину, которая знает себе цену.

Муся из младенца превратилась в очаровательную девчушку с кудряшками по плечам – кокетливую и хулиганистую одновременно. В ее карих глазках зажигались чертики. Так что Мусю тоже было не узнать.

– Добрый день, – услышала Татьяна знакомый голос и подумала, что внешность можно изменить, голос – никогда.

Артем здоровался с педагогиней и матушкой. Татьяна надела темные очки. Совершенно непроизвольно. Это было вторым бессознательным порывов. Первым был другой – кинуться к нему, обнять, прижаться.

– Как вода сегодня? – спрашивал Артем педагогиню.

– Я еще не купалась, – отвечала та.

Татьяна, с головой зарывшись в сумку, в которой якобы что-то искала, подняла глаза и увидела, что Артем, как и четыре года назад, спускается в море не с лестницы, а с камней. Она смотрела на него и пыталась запомнить эту картинку так, чтобы никогда не забыть. Он совершенно не изменился за это время – разве что седины в волосах стало больше. Но ему удивительно это шло. Он был из тех мужчин, которые с годами становятся все более привлекательными. Ему шли и седина, и усталость, и сутулость.

Она смотрела, как он нырнул с камня и поплыл.

Татьяна пошла в бар купить Мусе воды. Это было предлогом. Она не хотела видеть, как он возвращается. Она сделала то, что хотела, – увидела его. Убедилась, что он жив и здоров, что его жизнь продолжается, так же, как и ее. Ей пора было возвращаться к реальности.

Неужели можно не узнать человека, с которым был близок? Неужели она настолько изменилась? Неужели у него ничего не екнуло? Ничего не подсказало, что она здесь, рядом. Совсем рядом. Он ведь полоснул по ней взглядом, она это почувствовала. Вздрогнула в тот момент и замерла.

Бармен ушел в подсобку за водой. Потом долго искал сдачу с крупной купюры. Когда она вышла из бара и пошла на берег за Мусей, ноги стали ватные. Она почувствовала, что сейчас упадет. Татьяна присела на лежак, чтобы не свалиться по камням прямо в воду.

Артем сидел на берегу и разговаривал с Мусей. Девочка радостно показывала ему камешки и что-то щебетала. Он по-прежнему был неравнодушен к детям. Артем смотрел на Мусю и улыбался.

– Тебя как зовут? – спросил Артем.

– Мария, – ответила серьезно девочка.

– Очень красивое имя, и ты очень красивая.

– Я знаю. Мне мама всегда это говорит. А ты умеешь пускать блинчики?

– Умею.

– А сколько раз?

– Ну, раза три точно.

– На, пускай. – Муся протянула ему камешек.

Артем запульнул камнем – получилось пять блинчиков.

– А я не умею, – расстроенно сказала Муся.

– Ничего, научишься. Тебе сколько лет?

– Уже целых пять. А месяцев я не помню.

– Совсем большая. А где твоя мама?

– Там сидела, – Муся показала на бетон. – А сейчас куда-то делась.

– Хочешь, пойдем ее поищем? – предложил Артем.

– Нет, мама говорит, чтобы я не уходила без нее и ждала ее на одном месте. А ты здесь живешь? А у тебя есть мама? А дочка у тебя есть?

– Ты смешная, – сказал Артем и улыбнулся. – У тебя смешные хвостики.

– Мне мама прическу делает.

Татьяна медленно, очень медленно встала с лежака и подошла к ним. Она слышала весь диалог. Видела эти два самых любимых затылка. Две спины, которые хотелось обнять.

Муся – в нее, всегда была очень сдержанна в эмоциях, никогда первая не шла на контакт, с посторонними людьми была осторожна. Никого к себе не подпускала. Татьяна впервые слышала, чтобы ее дочь так разговаривала с незнакомцем – открыто и радостно.

– Я хочу купаться, – сказала Муся.

– Пойдем со мной? – позвал Артем.

– Нет, мне нельзя. Я маму должна ждать.

– Муся, я здесь, – проговорила Татьяна. – Нам пора уезжать.

Вместо привычного тембра Таня говорила сдавленным шепотом, хриплым и чужим.

– Здравствуйте, – сказала она Артему, не глядя на него, опустив голову, поправляя Мусе резинки на хвостике и панамку.

Артем молчал. Он смотрел то на Мусю, то на Таню. В этот момент она поняла выражение «потерял дар речи». Артем ловил воздух ртом и не мог ничего сказать.

– Муся? – тоже шепотом и хрипло переспросил он.