Росту он был маленького, вида неказистого, но как выпьет – боец, задира сверх всякой меры. Если где драка, так кидался в самую середину. Коль силы не хватало, то снимал тяжелую пивную кружку, которую вечно с собой на ремне носил, и давай ею крутить. Народ, конечно, врассыпную. А для Петушка – веселье, как для кого-то сходить в театр или на день рождения…

Любил Петушок и фокусничать. Бывало, подзовет кого, встанет посреди избы неподвижно и громко газы пустит, но не из хамства, а для развлечения. Сзади ему горящую спичку подносили, и огоньки синие живо плясали на штанах. Смех да и только. Телевизора-то тогда не было…

А еще была у Петушка шутливая озорная привычка тыкать соседа под бока или подталкивать под руку, когда все сидят за столом, выпивают, закусывают. Эту привычку знали все родственники и старались сесть подальше, а новенькие попадались. Вначале все казалось шуткой. Раз ткнет под бок, когда сосед рюмочку ко рту подносит, второй раз – когда за салатом потянется. Оглядывается сосед – а там Петушок с улыбкой до ушей. Мол, чувствуешь, как я пошутил. Но все это было только прелюдией. Петушок ждал, когда у его жертвы нервы не выдержат, чтобы зуботычину дать…

Таков был ритуал деревенского праздника…

Бес вселялся в него, как выпьет. И тогда для него не было авторитетов. Руку поднимал даже на свою жену, против которой был, что клоп против человека.

***

Жену уважать надо

Жена была крупной бабой с огромными грудями. И вот как-то Петушок в очередной раз разбуянился и хотел наброситься на нее. Но у жены, видать, терпелка лопнула. Грозно глянула она так, что он остановился, не дойдя пары шагов, и сказала: «Если ты еще раз на меня руку поднимешь, то уложу твою голову промеж грудей и раздавлю, как яичную скорлупу». Сказанное она подкрепила показательным примером: возложила свои мощные руки по обе стороны бюста и мягко надавила, заставив спереди треснуть платье. Петушок легонько икнул. И с тех пор с женой был предельно вежлив. И даже более того, иной раз выходил из дома с фингалом под глазом. Но никогда и никому не говорил, где его заработал.

Бывали, правда, случаи, когда Петушок нет-нет да оступался. И тогда он получал сполна. Как-то во время драки возле деревенского клуба он не сумел как следует поддать приезжим. И даже более того, его гнали по деревенским улицам, как курицу перед закланием. А он бежал, кудахча проклятия своим преследователям. Вот в таком приподнятом настроении он и воротился домой.

За оградой, на кольях которой сушились разнокалиберные банки для грядущей засолки, ходила его жена. Петушок, еще не отошедший от драки, бросился к ней с кулаками… Но жена, недолго думая, взяла увесистую трехлитровую банку и, перегнувшись через ограду, огрела ею Петушка прямо по непокорной башке. Банка разлетелась на мелкие осколки. Закапала кровь, что было не в новинку. Петушок отхлынул, схватился за голову и побежал к соседям, где долго жаловался на судьбу…

***

От греха подальше

Случилось однажды так, что его племянница с мужем, только-только узаконившие свои отношения, приехали в ту деревню.

Муж племянницы, кадровый офицер, которого Петушок снисходительно окрестил сродственником, сразу ему не понравился. Глядел он как-то не так, выфрантился, да и вообще какой-то несвойский. Вот Петушок стал пробовать на нем кой-какие из своих домашних заготовок, которые обычно вынуждали гостей нервничать, а там и до кружки недалеко. Но сродственник, обученный в офицерском училище, заломил Петушку «крылья» за спину, да так, что тот чуть ли не закукарекал. Набежали близкие, соседи. Петушка связали и заперли в сарае, от греха подальше.

Гулянка закончилась. Племянница с мужем сели на автобус и поехали домой, в районный центр, забыв об инциденте. Петушка же развязали, думая, что тот уж поостыл. Но не тут-то было… Молодые только подошли к своему подъезду, как к ним наперерез кинулся тот самый Петушок. Он и не думал сдаваться, и только путы упали с его ног, устремился к выезду из деревни. Там – на попутку и по кратчайшему пути. Мордобой был не ахти какой… опять тренированный сродственник победил.

Когда Петушок протрезвел, то извинился, но позора своего не забыл.

Через некоторое время сродственник с женой опять приехал в ту деревню в очередной отпуск. Гуляет, отдыхает. Это Петушку совсем не понравилось, и он, прикинувшись дружелюбным, предложил выпить водочки, причем в сарае на сене, дескать, чтобы бабы не видели.

– Пожалуйста, – ответствовал сродственник, не заподозривший худого. – Почему бы не пойти?

Но весь фокус был в том, кто в качестве третьего, а как без третьего пить? – Петушок пригласил своего дружка – огромную такую тушу.

Сидят они на сене, выпивают, разговаривают. Потом Петушок с дружком перемигнулись и на сродственника навалились. Давят, кричат:

– А-а-а, физкультурник приехал! А, физкультурник! А, физкультурник! Спортсмен!

И за горло хватают. Осатанели, так его прижали, что изо рта хрипы лишь вырывались. Так бы в шутку и задушили, и оставили бы племянницу вдовой, если бы сродственник потихоньку ноги к груди не подтянул, да под каждого стопу не подставил. И как двинул! Пружина сработала.

Петушок вляпался в стену. Туша только на землю сползла. Сродственник встал, отряхнулся, сказал пару матерных слов и вышел из сарая под раздававшийся сзади крик Петушка:

– Да пошутили мы, милок, пошутили…

***

Последняя песня

На старости лет бес из Петушка вышел, буйства стало поменьше, да вот зрение стало давать осечку, а потом и вовсе ослабло до крайности. Видел он разве только то, что к носу подносил. Тут уж не до драк, да и пивную кружку забыл где оставил. Записался он в общество слепых, чтобы хоть как-то разнообразить свои скучные дни. Там было веселее: репетиции, то да се. Голос у Петушка не утратил прежней зычности. Поэтому в хоре слепых он стал первейшим запевалой и вместе с другими слепыми в составе районного слета самодеятельности ездил по окрестным селам, оглашая тамошние клубы своим зычным петушиным криком.

– Как же вы, слепые, на таких высоких сценах и поете, и танцуете, да не свалитесь все оттуда? – как-то спросили его.

– А что тут странного? – отвечал Петушок. – Нам перед выступлением дадут граммов по пятьдесят водки, так мы на все горазды.

Вот так и плясал он полуслепой до самой своей смерти на сценах и в хатах. Где