Настроение между нами стало получше, возможно поддерживаемое напоминанием, что мы были не единственным Домом с проблемами. Я знала, что отрицание ничуть не улучшит мой уровень комфорта, не по-настоящему, но в данный момент — и с Этаном рядом — я была счастлива притвориться, что Бальтазар был всего лишь воспоминанием из прошлого Этана.

— У тебя есть на примете какое-нибудь местечко с едой? — спросила я, когда мы достигли дорожки, которая тянулась перед Домом.

Этан посмотрел направо, налево, на меня.

— На самом деле я думал, что позволю тебе руководствоваться своим чутьем.

— Это почти оскорбительно.

— Ты не считаешь, что можешь вынюхать лучший ресторан на Золотом Побережье?

Вероятно, я могла, но это отнюдь не делало вопрос менее оскорбительным.

— Я не ищейка. Но пицца кажется хорошей идеей.

Уголок его рта приподнялся.

— И она где-то поблизости?

— «Лу Малнати», «Восточная Джино», «Бирбиглиа», — Еще три возможных места пронеслись у меня в мыслях, но я прекратила называть их, когда поняла, что играю ему на пользу. — Эти по памяти. Не по запаху.

Этан усмехнулся.

— Куда, Шерлок?

— Я бы предложила тебе отправиться в ад, но если ты имел в виду пиццу, тогда нам налево. Думаешь, это безопасно?

— Едва ли, — мрачно ответил он. — Но я думаю, навряд ли Бальтазар последовал бы за нами сюда, планируя напасть, пока мы идем по улице за пиццей.

— Недостаточно церемонно, — произнесла я, продолжая его мысль, и он кивнул.

— Именно.

Так что мы отправились по тихой улице, обдуваемые теплым весенним воздухом. Обычно он бы взял меня за руку или положил свои длинные пальцы мне на спину, напоминая, что он рядом, но либо он все еще чувствовал, что мне нужно пространство, либо переживал после моей реакции на его последнее прикосновение.

Я не могу думать об этом, — сказала я себе. — Я должна беспокоиться о собственных потребностях, должна заботиться о себе. И, надеюсь, когда все будет сказано и сделано — а все будет сказано и сделано — мы сможем вновь обрести друг друга.

***

Шесть кварталов спустя мы стояли перед «Пиццерией Двух Братьев», новом-для-меня магазинчике, который притулился на небольшом участке между кофейней и агентством по люксовой недвижимости.

Рядом с дверью стояли два золотых горшка, в каждом росли тропические цветы, которые бесспорно напоминали гениталии — белый чашевидный лепесток с краснеющим розовым в центре и огромной торчащей тычинкой прямо в середине.

Я захихикала, как четырнадцатилетний парнишка.

— Интересный декор, — заметил Этан, смотря в окно.

Ресторан был совершенно белым — белая плитка на полу и стенах, белый каменный бар, белые кожаные барные стулья на длинных, тонких латунных ножках. Даже ликер был перелит в белые бутылки. Над барной стойкой висела гигантская доска со списком всевозможных пицц, написанным мелом довольно интересным шрифтом.

— Интригующе, — произнес Этан, просматривая список.

— Не знаю. Я просто никогда не видела морковку в пицце. Или редис. — У меня было неприятное воспоминание о Катчере, поедающем пиццу «пирог пастуха», в которой был толченый картофель, горох и мясо. Я не преувеличиваю, когда говорю, что это было преступлением против пиццы, и одна лишь мысль об этом оттолкнула меня от овощной начинки. Если в ней нет мяса или сыра, тогда это определенно какой-то пирог.

— Тебе полезны витамины.

— Я бессмертна.

— Сильные клыки, — сказал Этан, входя и направляясь к стойке.

***

К счастью, он был готов пойти на компромисс. Он попробует пиццу с тройным мясом, которую выбрала я, а я попробую его пиццу со свеклой, морковкой и мортаделлой[63]. Будучи джентльменом, Этан предложил отнести коробки в Дом Наварры.

Ночь была прекрасна — легкий ветерок, белые облака, плывущие по потемневшему небу, люди, гуляющие с собаками или общающиеся с соседями на небольших, огороженных лестничных площадках, которые типичны для домов на Золотом Побережье. Это было место богатства, роскоши и относительной безопасности. Никаких разборок, никаких заброшенных зданий, очень мало преступлений. Те, кто здесь жил, были счастливчиками, по крайней мере в материальном плане.

Мы были в двух кварталах от Наварры, когда запищал телефон Этана. Он вытащил его и резко остановился, его магия наполнила воздух. Даже вкус страха и ненависти Этана к его создателю становился узнаваемым.

— Где он? — спросила я, мой желудок сжался от волнения.

Он протянул мне телефон. Люк отправил сообщение с фотографией — зернистым, черно-белым снимком Бальтазара, стоящего на тротуаре на другой стороне улицы перед Домом Кадогана, его плащ клубился вокруг лодыжек, пока он смотрел на Дом.

Я вернула телефон Этану, мое приподнятое настроение неожиданно улетучилось.

— Он демонстрирует, что может добраться до нас. Что он здесь и он не уйдет.

— И как ты говорила, он ждет моего ответа. — Этан посмотрел на телефон, который запищал, когда пришло еще одно сообщение. — Он оставил очевидный след, и Келли с Тарой снова следят за ним.

— Он хочет, чтобы его обнаружили. Хочет, чтобы мы знали, где он. Хочет, чтобы мы могли найти его. — Страх обосновался глубоко в моем животе. — Он снова попытается найти меня, Этан. Опять попытается дотянуться до меня, когда я усну.

— Мэллори с Катчером что-нибудь придумают. Они не позволят ему добраться до тебя. Я не позволю ему до тебя добраться.

Я посмотрела на него, позволила ему увидеть страх в моих глазах. Не так уж много меня пугало в эти ночи, кроме боязни потерять его, дедушку или Мэллори, или кого-то еще, кого я люблю, но Бальтазар меня пугал, и очень сильно.

В его взгляде, в твердости его зеленых глазах, не было никакой неопределенности.

— Он был моим кошмаром, Мерит. Ты — мое чудо. Он не коснется тебя вновь. Понятно?

Когда я кивнула, он улыбнулся.

— У нас есть пицца, ты и я друг у друга, и очень хороший бухгалтер. Давай вернемся в Дом Наварры и покончим с этим.

Еще один веселый вечер для вампиров Дома Кадогана.

***

Мы завернули за угол улицы Наварры, громадное белое здание светилось под фонарями и прожекторами на фоне аккуратного ландшафта.

Надя стояла на газоне, разговаривая с высоким, хорошо сложенным мужчиной с румяной кожей и рыжеватыми волосами, которые растрепанными локонами спадали ему на лицо. Он был одет в джинсы и яркую желтую футболку под громоздкой кожаной курткой.