«И всё-таки странно, — подумал он. — Ладно ещё другие учителя, но у мастера Ильмарссона просто фантастическая память. Говорят, он помнит всех своих учеников, а раз так, то наверняка должен был заметить, что Абигаль похожа на Риву Шолем. Скорее всего заметил, но ничего не сказал. Или поговорил с её родителями. А может, родители Абигали сами с ним поговорили и объяснили ситуацию…»

Да, видимо, так и было. Они не отослали дочку в школу вовремя, когда ей исполнилось девять лет, поскольку боялись, что там могут заметить её сходство с матерью, но через четыре года всё же решились обратиться к мастеру Ильмарссону, а тот гарантировал им сохранение тайны.

Впрочем, этому могло быть и другое объяснение. Марк взял большущий гроссбух под названием «Полный реестр учеников Торнинской школы колдовских искусств со времени её основания» и в разделе фамилий, начинающихся на «Ши — Шья» отыскал не только «Шолем, Рива», но также и «Шолем, Давид», «Шолем, Шимон», «Шолем, Ханна», «Шолем, Мейр», «Шолем, Дебора», «Шолем, Элай» и «Шолем, Беньямин». Первые четверо, как следовало из их персональных данных, не имели к Риве никакого отношения и были просто однофамильцами. Зато Элай оказался её отцом, Дебора — тёткой, а Беньямин — младшим братом. Причём Беньямин закончил школу пять лет назад.

Марк достал альбом 2002 года выпуска и быстро нашёл портрет Беньямина Шолема. Тогда и вспомнил его — он учился на один класс старше. Помимо вьющихся рыжих волос и зелёных глаз, во внешности Беньямина не было заметно никакого сходства с Ривой и Абигалью. Но, видно, родители Абигали предпочли перестраховаться и выждали ещё два года, прежде чем отдать дочь в школу.

Марк вернул «Реестр» на место и снова посмотрел на портрет Ривы Шолем.

«Чем же ты заслужила внимание Вышних? — размышлял он. — Почему они приняли участие в твоей судьбе? Просто покровительство влюблённым?… Глупости! Не верю я в их альтруизм…»

Посмотрев на часы, Марк спохватился, торопливо поставил на полку альбомы и стремглав побежал в лабораторию. Там его уже ждала Андреа, крайне недовольная тем, что он опаздывает.

В четверг, после десяти вечера, когда Марк вернулся в свою квартиру от Андреа, к нему заглянул Ильмарссон.

— Я не слишком поздно? — спросил он. — Просто днём застать тебя свободным сложновато, а отрывать от занятий неохота.

— Всё в порядке, главный мастер, — ответил Марк, приглашая его в кабинет. — Я ещё не собираюсь спать. Вам чай или кофе?

— Нет, спасибо, — сказал Ильмарссон, устроившись в кресле. — Я ненадолго, буквально на пару минут. Впрочем, если у тебя найдётся какой-нибудь сок, не откажусь.

Марк открыл холодильный шкаф.

— Есть только яблочный.

— С удовольствием выпью.

Налив стакан охлаждённого сока, Марк передал его Ильмарссону. Тот поблагодарил и сделал глоток.

— Тебя, наверное, раздражают мои частые визиты на твои уроки.

— Вовсе нет, — ответил Марк совершенно искренне. — Даже наоборот — при вас ребята меньше шалят.

— Но в любом случае, с завтрашнего дня это прекратится, — продолжал Ильмарссон. — Я закончил свою инспекцию и доволен её результатами. Должен сказать, что неделю назад я не был уверен, потянешь ли ты руководство практикумом, учитывая твою молодость и загруженность собственной учёбой. Но теперь вижу — тебе это по силам. Так что я принял решение не искать на следующий год ещё одного ассистента. Вы с Андреа меня вполне устраиваете.

Сердце Марка буквально запрыгало от радости.

— Спасибо за доверие, главный мастер, — сказал он, стараясь, чтобы его голос звучал не слишком самодовольно. — Я вас не подведу. — Затем помялся секунду и осторожно спросил: — Значит, мастер Викторикс уже точно не вернётся в школу?

— Да, уже точно, — подтвердил Ильмарссон. — Ему пришлось покинуть Торнинский архипелаг. Жаль, конечно, терять такого опытного учителя, но ничего не поделаешь. Надеюсь, Андреа достойно заменит его.

Марк молча кивнул, а про себя отметил, что главный мастер искренне, без всякого притворства сожалеет об отъезде (или, скорее, бегстве) Викторикса. И причиной тому были отнюдь не его педагогические таланты — просто Ильмарссону по какой-то неизвестной причине было выгодно держать при себе разоблачённого чёрного мага. Но зачем — для Марка оставалось загадкой. Сколько он ни думал об этом, ответа не находил…

— Да, кстати, — произнёс Ильмарссон, уже другим тоном. — Я зашёл поговорить не только о твоей работе, но и об Андреа.

Марк почувствовал, что неудержимо краснеет.

— А что Андреа?

— Я знаю, что она нравится тебе, — сказал главный мастер, проникновенно глядя на него. — И знаю, что ты тоже ей нравишься. Всё это естественно для молодых людей, и мне, старику, негоже вмешиваться в ваши отношения. Тем не менее я хотел бы кое о чём тебя попросить.

— Да, главный мастер?

— Будь с ней помягче, постарайся не обижать её. — Ильмарссон немного помолчал. — Понимаю, моя просьба звучит несколько странно, ведь Андреа старше тебя на пять лет и, по идее, может сама за себя постоять. Однако тут случай особый. Я не вправе посвящать тебя в эту историю, скажу лишь, что в своё время она сильно пострадала из-за одного мужчины, и последствия пережитой травмы до сих пор дают о себе знать. А я, будучи в некотором смысле опекуном Андреа, чувствую свою ответственность за неё. Так что подумай хорошенько, Марк, разберись в своих чувствах — это у тебя серьёзно или просто мимолётное юношеское увлечение.

— Ну… я… — сбивчиво начал Марк, но потом взял себя в руки и на одном дыхании выпалил: — Поверьте, главный мастер, для меня это серьёзно, очень серьёзно.

— Что ж, будем надеяться. — Ильмарссон поставил на письменный стол недопитый стакан сока и поднялся из кресла. — Ладно, мне пора уходить. Я сказал тебе, что хотел, а ты уж сам решай, прислушаться к моим словам или нет.

Проводив главного мастера и закрыв за ним наружную дверь, Марк вернулся в кабинет, подошёл к окну и поднял раму. Ночной ветерок обдал приятным холодом его пышущее жаром лицо и помог собрать разбежавшиеся в смятении мысли.

— Обидеть её? — прошептал он в темноту. — Нет, никогда! Ни за что…

Справа раздалось тихое мяуканье, послышался лёгкий шелест кошачьих шагов по карнизу, а в следующую секунду на подоконник вскочила Карина. Мурлыча, она потёрлась головой о мантию Марка. Он погладил её и взял на руки.

— Что, нагулялась? Надеюсь, ты не голодна? Но от молочка, конечно, не откажешься.

Днём школьные кошки питались на кухне, где повара им ни в чём не отказывали, а вдобавок на ночь выставляли в хозяйственном дворе миски с оставшимися после ужина мясными объедками. Тем не менее, когда Марк налил в блюдце молока, Карина принялась лакать его с отменным аппетитом.

А сам Марк устроился за письменным столом и раскрыл книгу «Основы философии языка». Этот предмет и Марк и Андреа считали невероятно скучным и абсолютно бесполезным, поэтому решили не тратить на него время своих совместных занятий, а изучать по отдельности, когда выпадает свободное время. К тому же для получения степени бакалавра естествознания и колдовских искусств не требовалось сдавать экзамен по философии языка — достаточно было простого зачёта.