Другой пример — Великая французская революция, закончившаяся кровавым террором Робеспьера. Сегодня мы считаем, что без нее не было бы современной демократии.

Цена свободы, утверждает Ян Мюрдаль, — человеческие жизни. Но когда она становится слишком высока? На этот вопрос я не нахожу ответа в его работах.

Далее: паттерны и механизмы насилия повторяют, как он считает, средневековые крестьянские бунты в Европе.

В предисловии к книге «Кампучия и война, или Сочинение и», вышедшей после поездки шведской делегации в 1978 году, он пишет:

Ян Мюрдаль считает также, что ситуация на местном уровне поначалу вышла из-под контроля красных кхмеров. Только спустя несколько лет им удалось обуздать восставших крестьян, жаждавших мести. Еще он говорит, что Организацию раздирали внутренние противоречия. Например, тайная полиция якобы контролировалась провьетнамской фалангой.

Были и другие причины, по которым не следовало принимать сведения о геноциде за чистую монету. В августе 1979-го Мюрдаль пишет в «Svenska Dagbladet»:

В 2003 году в журнале «Clarté» он возвращается к убийствам двадцатипятилетней давности:

Эвакуация Пномпеня и других городов, считает Ян Мюрдаль, была «мудрой политикой». В книге «Кампучия: войны, политика, дипломатия», вышедшей в 1983 году, он развивает эту мысль. Спешная эвакуация городского населения объяснялась рядом простых причин: риск американской бомбежки, контрреволюционные заговорщики, при поддержке ЦРУ скрывавшиеся в городах, и голодная катастрофа, которая могла наступить, если бы закончились запасы продовольствия. Рис не растет на улицах, пишет Ян Мюрдаль.

Важнее, однако, были идеологические мотивы. Пномпень ничего не производил и был просто бессмысленной опухолью.

Он продолжает:

Ян Мюрдаль считает, что в 1978 году радикальная политика начала приносить положительные результаты. Таков был его вывод после поездки шведской делегации. Он называет это временами просветления. Центральная власть усилила контроль, тем самым подавив самоуправство и насилие на местах. Он пишет:

Вьетнамское вторжение 1979 года разрушило все надежды и начинания. Кстати, потому-то никто и не пытался остановить вьетнамцев, считает Ян Мюрдаль. Демократическая Кампучия воплощала собой угрозу установления справедливого порядка в мире. Красные кхмеры показали, что необязательно идти тем путем, который проложили сверхдержавы. Это делало их опасными. Они на шаг приблизили коллапс существующей системы. Поэтому, полагает Ян Мюрдаль, окружающий мир в основном втайне приветствовал вторжение, хотя официально и осудил его.

202.

ПЛОДЫ РАСТУТ В ДЕРЕВНЕ, НО ЕДЯТ ИХ В ГОРОДАХ!

203.

Жена Суонг Сикына приносит еще кофе. Под столом рядом с нами проходит курица с цыплятами-подростками. Осторожно, не спуская с нас глаз.

Суонг Сикын объясняет, что все решения касательно шведов и их поездки принимал Центральный комитет. Даже пожелания шведов передавались выше, и решение принималось на самом верху. Но подробности ему неизвестны, хотя он занимал очень высокую позицию (четыре шариковые ручки в нагрудном кармане).

Ему было позволено знать только то, что требовалось по работе. Поэтому он также не может подробно объяснить, что можно было видеть шведской делегации и почему.

Он говорит, что понятия не имел, что творится в деревне, хотя сопровождал многих дипломатов в их поездках по стране. Он и представить себе не мог, что все так плохо.

Я перебиваю его. Но, мсье, о чем-то вы, должно быть, догадывались? Ведь вы занимали уникальное положение. В вашем министерстве тоже были масштабные чистки.

Да, отвечает он и продолжает с полузакрытыми глазами:

— Я думаю, что впервые заподозрил что-то в марте семьдесят седьмого, когда поехал в Сиемриеп вместе с шведским послом в Таиланде.

Жан-Кристофом Эбергом?

— Да, я ездил тогда с ним. Со мной был Никан, брат министра обороны Сон Сена и начальник протокольной службы Министерства иностранных дел. Посол хотел посмотреть закат над Ангкором. Это было понятное желание. Это правда величественное зрелище. С ним была его жена, и мы задержались надолго.