Айви молча смотрела на нее. Потом облизала пересохшие губы и сказала:

— Так оно и было.

— Но кто порвал письмо?

Едва мисс Сильвер успела задать этот вопрос, как поняла, что допустила ошибку. И реакция Айви тотчас показала, что знает мисс Сильвер далеко не все. Девушка тут же ушла в глубокую оборону, что и собиралась сделать с самого начала. И ее покрасневшие от слез глаза теперь смотрели дерзко, даже вызывающе.

— Как? А вы, выходит, не знаете?

Мисс Сильвер решила незамедлительно перейти в наступление.

— Думаю, ты пыталась вырвать его у нее из рук.

На смену дерзости пришел испуг. Айви забормотала:

— Это было не ее письмо… И она не имела права держать его у себя… я ей прямо так и сказала. Нет, мы не дрались, ничего такого. Просто она засмеялась, ну а я разозлилась, потом испугалась, что наделаю глупостей. И ушла.

— Как у нее оказалось это письмо? — спросила мисс Сильвер.

И тут на помощь Айви вновь пришли изворотливость и сообразительность, присущие кокни. «Вот он, твой шанс! Так воспользуйся же им, дурочка! Так, тихо, тихо, не спешить…» Она широко раскрыла глаза и тупо уставилась на мисс Сильвер.

— Да откуда мне знать, где и как она его раздобыла? Да любой может заполучить чужое письмо. Почтальон каждый день приходит, разве нет?

— Как ты узнала, что оно у нее?

А вот теперь, похоже, тупик. Ты загнана в угол. И сердце колотится в груди, и подступает к горлу. Что делать? Что же делать?…

И она поступила так, как обычно поступают женщины в безвыходных ситуациях. Проще простого. И по-другому никак. Айви зарыдала, по щекам покатились слезы.

— Чего вы от меня хотите? При чем тут я? Да и вообще какое ваше дело? Не знаю ничего. И знать не хочу! Уж лучше бы я тогда умерла! — С этими словами она выбежала из кухни, громко хлопнув дверью.

Мисс Сильвер, склонив голову набок, прислушалась. Вот хлопнула дверь в комнату служанки, в замке повернулся ключ.

Мисс Сильвер вздохнула, потом улыбнулась, словно решив про себя что-то, и отправилась на поиски миссис Андервуд, которую нашла в спальне, ничем не занятую. Она сидела в обитом ситцем кресле-качалке перед небольшим газовым камином. На улице было светло, солнце светило ярко, но день выдался холодный и какой-то безрадостный.

Мисс Сильвер обрадовалась, увидев в камине огонь. Она сочла, что и облицовка камина из мореного дуба, и розовые плитки, которыми он был выложен, — просто образец хорошего вкуса. Она пододвинула к камину креслице поменьше, уселась и сразу перешла к делу.

— Оказывается, Айви и мисс Роланд — давние подруги. Сама я была убеждена, что это именно так, и девушка отрицать не стала. По ночам она имела привычку расхаживать по карнизу под окнами, в том числе и под вашим, а потом по пожарной лестнице поднималась в квартиру к мисс Роланд.

— По такому узкому карнизу? Но это невозможно!

— Для вас и меня — да, но только не для девушки с акробатическими навыками. Я с самого начала подозревала, что ходит она по ночам вовсе не во сне. И то, что в тот момент в ее руках оказался обрывок вашего письма шантажисту, оказалось простым совпадением. Я была уверена: между ней и человеком, у которого было ваше письмо, существует какая-то связь, но когда выяснилось, что человеком этим была мисс Роланд… не могу сказать, что окончательно убедилась, что именно она и есть шантажистка. Вряд ли она в этом случае проявила бы такую небрежность и стала бы носить письмо в сумочке да еще открывать ее так, чтобы вы заметили. А когда ее убили, я окончательно пришла к выводу: шантажировала вас не она. Ну и еще стало очевидно, что дело принимает весьма серьезный оборот и что шантажист — человек крайне опасный, который ни перед чем не остановится. Вы были не до конца со мной откровенны, и теперь я настойчиво прошу: в ваших же интересах, а также из чувства гражданского долга рассказать мне все.

— Но что именно? — спросила Мейбл Андервуд, тяжело дыша и не сводя испуганных глаз с мисс Сильвер.

Та выразительно кашлянула.

— Прошу, не надо так волноваться. Помните, я пытаюсь вам помочь. Но я не смогу этого сделать, если вы, в свою очередь, не поможете мне. Дело не терпит отлагательств. Я хочу знать: от вас требовали только деньги или что-то еще?

Полные щеки миссис Андервуд побледнели, на них остались лишь два неестественно красных пятна от румян. Она прижала дрожащую руку к груди.

— Но откуда… вы знаете?

— Вы сами говорили мне, что не можете собрать требуемую сумму. Не думаю, что шантажист станет рисковать из-за какой-то мелочи. Ну а потом я вспомнила, какое положение занимает ваш муж, и тут до меня дошло: главная цель — не деньги. Один раз вы уже заплатили. Одного этого факта достаточно, чтобы вас скомпрометировать. Возможно, вторым их требованием была какая-то информация?…

Миссис Андервуд кивнула.

— В письме говорилось, что они не станут настаивать на выплате указанной суммы, если я помогу им раздобыть несколько фактов для какой-то книги о военно-воздушных силах.

— Ну и что же вы им ответили?

— Ничего. В письме с оторванным уголком об этом ни слова, там говорилось, что мне нечего им дать, что денег у меня нет.

Мисс Сильвер одобрительно кивнула.

— Что ж, вы поступили мудро, миссис Андервуд. А теперь мне хотелось бы знать, почему они шантажировали именно вас. Я не могу работать в неведении. Я должна выявить шантажиста. И вы можете мне в этом помочь. Вы храните какую-то тайну. Если бы вы рассказали, в чем она состоит, это значительно сузило бы круг поисков. И умоляю вас, помните, это дело связано с убийством, а сам убийца до сих пор на свободе. И подозрение может пасть на людей, ни в чем не повинных. И вы при этом не исключение. Умоляю, будьте со мной откровенны!

Миссис Андервуд достала носовой платок и разрыдалась:

— Если бы я тогда знала…

— Лучше расскажите мне все по порядку.

— Это попадет в газеты и…

— Обещаю сделать все, что в моих силах, чтобы этого не случилось.

Миссис Андервуд громко всхлипнула.

— Мне было всего семнадцать, — начала она, — и отец воспитывал нас в строгости. Мама умерла за два года до этого, и с нами поселилась его сестра помогать по хозяйству. Женщина она была работящая, содержала дом в полном порядке, но мы ненавидели ее всеми фибрами души. Она была еще строже, чем отец. У нас была ферма в десяти милях от Ледлингтона, но я никогда нигде не бывала, ни там, ни даже в магазинах — она не разрешала, в такой держала строгости. Я ни разу не бывала ни в одном магазине, ну, за исключением маленькой лавки в Пенфолд-Корнере, а потом зимой, когда мне исполнилось семнадцать, переехала к кузинам и стала жить у них. Здоровье у меня было слабое, и доктор сказал, что мне нужно сменить обстановку, вот я и переехала в Ледлингтон к Таннерам, они доводились мне родственниками с материнской стороны. Минни, мамина племянница, была на год старше меня, а Лиззи было уже двадцать три. Ну и они брали меня с собой за покупками. Помню, первый раз мы поехали перед Рождеством. Я никогда в жизни не видела ничего подобного! Поначалу я так ничего и не поняла, но обе мои сестренки вернулись домой, накупив больше, чем могли себе позволить. И никто ничего не заметил. Еще бы, везде толпы, предпраздничная суета, и стянуть что-нибудь незаметно не составляло труда — здесь пару шелковых чулок, там букетик искусственных цветов и прочие мелочи. И они ничуть не устыдились, когда я стала это замечать, лишь смеялись и хвастались, какие они умные и ловкие. — Миссис Андервуд опустила руку с платком на колени и смотрела на мисс Сильвер, слезы градом катились по щекам. — Уж не знаю, что на меня нашло, но и я стянула пару чулок. Устраивалась вечеринка, и выйти мне было совершенно не в чем, лишь толстые шерстяные чулки домашней вязки, а в кармане — ни пенни. Я даже толком не понимала, что делаю, не верила, что способна на такое, просто протянула руку, схватила упаковку с чулками и сунула в карман пальто, а в следующую секунду ко мне подошел охранник и схватил меня за запястье. Вы не представляете, что я тогда испытала!.. Мне хотелось умереть, но лишь по собственному желанию это невозможно. — Рыдать она перестала, но слезы продолжали катиться по щекам. И говорила она теперь как Мейбл Пибоди — тихим испуганным голосом и простыми словами. — Он сдал меня в полицию. Был суд, и меня отпустили, потому как мне было всего семнадцать и ничего такого прежде за мной не водилось. Но в «Сан» появилась статейка под заголовком «Дочь фермера обвиняется в воровстве», имя мое там тоже было. И отец меня проклял, не желал больше видеть дома. Отправил меня к своей двоюродной сестре Эллен Спаркс, которая держала пансион в Саутси, и велел ей обращаться со мной построже. О Господи — она старалась на славу! Вставала я с рассветом, ложилась за полночь, работала, как прокаженная, все руки в мозолях, а в кармане по-прежнему и пенни не было. И так прошло шесть лет — шесть лет каторжного труда. А затем вдруг появился Годфри, остановился у нас в пансионе, но внезапно заболел, подхватил лихорадку где-то в далеких краях, и я его выхаживала. Ну и он в меня влюбился, и мы поженились. Вот и все. И я страшно боялась, как бы эта моя история ему не навредила, а как же иначе? Я была так ему благодарна, ведь он вырвал меня из темницы, где я была рабыней. Как думаете, что бы я почувствовала, если бы вдруг навредила ему своим прошлым, а?