Да!.. Безвыходная ситуация вырисовывается! Вариантов её обойти не существовало, нужно решаться кидать в топку борьбы за выживание цивилизации многие тысячи ничего не подозревающих безвинных людей. Я вспомнил безмятежные лица людей, сидящих в зоне пси-облучения Статис-камеры. Особенно впечатляли находящиеся там красивые девушки. И их принести в жертву? Ведь они – будущие матери генетически здоровых детей, которые должны возродить после изгнания Окров нашу цивилизацию. Может, хотя бы их можно будет высадить из ковта?

Ответ размышлителя на этот вопрос опять меня не порадовал. По его информации, плотность совокупного биополя гуяров едва дотягивала до положенной нормы, с которой ковт допускался в бокс разгрузки. Потеря даже одного гуяра ставила ковт в разряд проблемных, и в Статис-камеру немедленно прибывал представитель координатора для разбора причин такой низкой плотности биополя. Сначала он опрашивал Окров, находящихся на борту ковта, а потом осматривал доставленных гуяров, и лишь после этого ковт получал разрешение на разгрузку. Окры опасались, что в полученное концентрированное биополе попадёт инфекция, которая может загубить их урожай. Была такая возможность, в том числе в результате диверсии эмиссаров Пространственно-временной сущности, которой Окры вполне ожидали и были готовы немедленно ликвидировать последствия этой диверсии.

Я даже не заметил, когда вернулись ребята, посвежевшие, сияющие, в чистых инопланетных комбинезонах. Словом, с головой ушёл в свой внутренний мир и вернулся только тогда, когда Саша, переступив границу портала, весело крикнул:

– Ну что, Миха, когда летим за золотом? Прикольно же – подержать в руках золотой слиток.

Трудно было отходить от моих печальных мыслей, но рассказывать ребятам о складывающейся ситуации было нельзя. Слабы! Узнают, что ради нашей цели придётся загубить десятки тысяч невинных душ – сломаться могут. Я готов на всё, а они нет. Всё ещё наивно верят, что именно их близкие, проживающие в Москве, пока ещё не пострадали. Они же не знают того, что знаю я, ведь полученной информацией делюсь с ними не полностью, стараюсь хоть как-то защитить их психику и отдалить то время, когда полностью, без прикрас предстанет открывающаяся перед нами бездна.

Я утаил от ребят, что у Окров имелись ковты, гораздо больше нашего, в гигантские Статис-камеры которых можно было загрузить шестьсот двадцать тысяч человек. За те десять суток, которые длится миссия Окров, в Москве наверняка уже не осталось ни одного человека.

Надежда ребят на то, что их родственники ещё не захвачены инопланетянами, зиждилась на обычном математическом расчёте. Они знали, что в Статис-камеру нашего ковта помещается, максимум, пятьдесят тысяч человек, и не догадывались о том, что у инопланетян существовала выбраковка гуяров перед их загрузкой в Статис-камеру. Учитывая это, даже такой ковт, как наш, за одно посещение планеты прореживал популяцию людей почти на сто пятьдесят тысяч человек. А последствия от деятельности большого ковта и вовсе было страшно представить. А я знал, что один большой ковт работает по Московской агломерации.

Если бы мои друзья знали всё это, точно бы свихнулись. Впрочем, как и я, если бы узнал, что мои девчонки оказались в лапах инопланетян. Но у меня-то хоть была реальная надежда, что инопланетяне не сунутся в тот медвежий угол, где сейчас находится моя семья. А мужикам надеяться уже было не на что. Поэтому мне ничего другого не оставалось, как запрятать поглубже все свои переживания. Сделав гигантское психологическое усилие, я превозмог свой глубоко печальный настрой и ответил Саше:

– Вот прямо сейчас и полетим! Чего тянуть-то? Давайте, ребята, рассаживайтесь, как положено, и вперёд! А я, если мешаюсь, могу и на матрасе, или вон на том большом кресле.

– Да ладно, мест тут на всех хватит, – заметил Саша и подошёл к стоящему неподалёку креслу. Сергей, не вступая в беседу, подошёл к выступающей консоли и, даже не присаживаясь на стоящее рядом кресло, начал нажимать какие-то клавиши.

Я на секунду отвлёкся от мониторов, показывающих площадку перед летающей тарелкой, чтобы глянуть на экран, расположенный прямо перед Сашей. На нём возникла карта местности, снятая из космоса. По-видимому, по ней наш новоявленный пилот определял будущий маршрут полёта. Когда я снова перевёл взгляд на мониторы, транслирующие изображение местности рядом с тарелкой, то увидел, что мы уже в воздухе, а Земля довольно быстро удаляется. Я удивился – процесс отрыва от Земли произошёл совершенно незаметно для моего вестибулярного аппарата, обычно всегда чувствующего любое изменение положения. Несколько ошарашенный, я не отрывал своего взгляда от этой группы мониторов, хотя на них после вхождения летающей тарелки в облачный слой можно было видеть только молочно-белый туман.

Не знаю, как долго продолжал бы я пялиться в те экраны, но слова Саши быстро сбили с меня гипнотическое воздействие от созерцания внутренностей облаков, введя в ещё больший транс. Он воскликнул:

– Ну что, мы над Касимовом! Сейчас будем производить посадку прямо на территорию завода.

Услышав эти слова, я воспринял их как шутку. Ведь мы и взлетели-то всего минуты две назад, к тому же как он в тумане смог определить местоположение завода драгоценных металлов? Но только я перевёл глаза на экран, находящийся напротив Саши, как готовые сорваться с языка слова застряли в глотке. На мониторе пилота отчётливо была видна Земля с расположенными на ней группами зданий. Об окружающем нас тумане говорила только лёгкая рябь на экране. Но через несколько секунд эта рябь прошла, контрастность изображения увеличилась, и стало даже страшновато от того, как стремительно мы приближались к Земле. Я даже не успел проанализировать, соответствует ли запомнившимся мне деталям то место, куда Саша хотел посадить тарелку, как сам факт приземления уже свершился. Весь процесс перелёта разворачивался настолько стремительно, что мой мозг явно не успевал осмыслить происходившие изменения.

Подготовка к проведению нашей мародёрской операции заняла в несколько раз больше времени, чем сам перелёт из Рязани в Касимов. Хотя делов-то было – освободить рюкзаки от походно-рыбацкого набора, окончательно определиться с составом участников «мародёрки», захватить оружие и выбраться из летающей тарелки.

На дело пошли втроём, оставив на всякий случай Сергея в командном модуле, контролировать окружающую обстановку. Из оружия я взял деструктор, Саша и Володя несли по гравихлысту. Деструкторов теперь у нас было много – когда я выводил людей из Статис-камеры, повесил каждому на плечо по этой пузатой бандуре. Хотя сам я теперь не нуждался в том, чтобы инопланетное оружие программировалось под мои биопараметры, но для бойцов, выведенных из Статис камеры, эта процедура была необходима, а программатор располагался только в шлюзовом отсеке.

В том, что мы попали в нужное место, я убедился, как только наша группа, прошагав метров сто, попала в довольно большой и удивительно чистый для металлургического производства цех. При его осмотре мы нашли формы для литья золотых слитков. Но, к сожалению, они оказались пусты. Проверяя периметр цеха, Саша обнаружил ещё один проход, который вёл в галерею. Даже не галерею, а широкий коридор с уклоном вниз. Естественно, мы пошли именно по этому коридору и, как оказалось, не ошиблись. Всего метров через пятьдесят вступили в небольшой зал с тремя большими металлическими люками, один из которых был распахнут настежь. А напротив этой толстой сейфовой створки стояла тележка с каким-то грузом, скрытым от глаз матерчатой накидкой.