– Доложить обстановку, – сказал я, стараясь изо всех сил звучать невозмутимо. – Я не вижу отсюда, что происходит.

– Все уходят, – отозвался кто-то. – И Синие, и Зеленые.

Успех. Катастрофа была предотвращена, хотя и неописуемой ценой. Можно сказать, триумф. За исключением того, что в решающий момент какой-то идиот гладиатор совершил одну маленькую вещь, сделавшую эту немыслимую победу практически неважной, грошовой, второстепенной.

– Сформируйте незаметные патрули, – сказал я. – Пусть следят, чтобы нигде не было скопищ и волнений. Если кто-то из Зеленых завтра не выйдет на работу – собрать мне все имена.

Кто-то указал, что примерно три сотни Зеленых уже никогда работать не смогут – и, так как мы еще не знаем убитых наперечет, приказ будет непросто привести в исполнение. Об этом я, конечно, не подумал.

– Значит, опознайте тела, – сказал я.

Нико смотрел на меня как на какое-то чудовище.

– Как теперь быть с Зелеными? – спросил он.

– Никак, – сказал я. – Но зайди сегодня же в их штаб и скажи им – пускай в ближайшие двое суток изберут нового верховоду Темы. Передай им – пусть сами решат, кого именно, это их личное дело. Главное – чтобы он у них был. И пусть потом придет ко мне. Понял?

Нико колебался. Я знал почему. Теперь, когда я провозгласил себя императором, он не понимал, как со мной разговаривать. Для кого-то вроде Нико формальности имеют еще какое значение, и он не понимал, кто же я теперь – сэр, ваша честь, ваше императорское высочество, черт возьми?

– Нико, – сказал я, – не стой столбом. Шевелись.

Он бросил на меня испуганный взгляд, затем – изобразил самое робкое и неуклюжее воинское приветствие из всех, мною когда-либо виденных (до сих пор Нико отсалютовал мне один-единственный раз, и я, помнится, запретил ему впредь это делать), и с прямой как палка спиной зашагал от меня прочь.

* * *

– Ты поступил правильно, – сказала мне Айхма.

Я не люблю ругаться на женщин, поэтому просто ничего не ответил.

– Всё так, – настаивала она. – Если бы Зеленые сожгли штаб Синих, весь Город стал бы территорией войны. Полегли бы тысячи, а варвары снаружи…

– Молчи, – взмолился я, – прошу тебя.

– Тебе нужно было это как-то остановить, – продолжала она. – И у тебя попросту не хватило бы людей обставить все иначе. На самом деле ты молодец. Не ожидала…

Ей явно стало получше, но я все равно наотрез запретил ей возвращаться в «Дуэт» в такое время. Пока никаких сообщений о беспорядках на улицах Города не поступало, но выдыхать было рано. Кроме того, существовал реальный риск, что кто-то мог выяснить, кто рассказал мне о планах Зеленых, и в таком случае ей туда уже не вернуться никогда. Конечно, нет смысла пытаться объяснить ей это. Она и слушать ничего не станет.

– И еще коронация, – сказала она, – вот это было умно…

Я закрыл глаза. Она ведь даже не иронизировала. В ее исполнении ирония так же незаметна, как извержение вулкана.

– Это была не моя идея, – в который раз повторил я.

– Ну конечно, не твоя. – А вот это уже ирония. Алеющие потоки лавы устремились вниз по осыпающимся горным склонам. – Ход без малого гениальный. Нет, правда, я серьезно. Шумихи и пересудов – лет на сто вперед. Тебе реально удалось отодвинуть на задний план крупный мятеж. Мощно.

– Это сделал Лисимах, и, когда я его найду, видит Бог…

– Рискованно, конечно, – продолжала она давить на меня, как колесо телеги – на ужа. – Но ты верно рассудил. Все этого и хотели, пусть даже и не отдавали себе в том отчет. И теперь… нет, серьезно, снимаю шляпу, только это и требовалось. И, конечно, это все меняет.

– Айхма, – простонал я. – Пожалуйста, заткнись на хрен.

Нико все еще боялся разговаривать со мной, ходил напряженный как натянутая струна. Артавасдус продолжал косо смотреть на меня, ожидая, что я в любой момент снова превращусь в деспота. Фаустин отвел меня в сторону и сказал, что он долго и упорно думал обо всем и он на моей стороне, несмотря ни на что, но все равно считал правильным выразить свой протест, в самых сильных выражениях из возможных. На улицах Города мне начали кланяться, что не на шутку выбивало из колеи.

Вскоре ко мне прибыла делегация Зеленых. Поначалу все шло слегка неловко – все пришедшие столпились в вестибюле, мяли шляпы в руках; вид у них у всех был такой, будто им на шеи уже набросили петли. Я поприветствовал их непринужденно, и делегаты попятились прочь, оставив одного Бронеллия впереди – точно кита, выброшенного морем на мель.

Я посмотрел на него:

– Значит, это ты.

Бронеллий – не из тех, кто услаждает взгляд. У него шрам от скулы до скулы и нет половины носа. Он ничего мне не ответил, и молчание я воспринял как знак согласия.

– Мои поздравления, – сказал я и протянул ему руку. Он отшатнулся, затем взял ее и потряс. – Сейчас введу тебя в курс дела. В общем, Зеленые сейчас отвечают за такие задачи…

Думаю, он и половины из сказанного мной не воспринял, хотя я пришел к выводу, что он неглуп; порядком умнее Лонгина, земля ему пухом. Позже я узнал, что никто его места не хотел ни за какие деньги. Зеленый штаб погрузился в мрачную тишину, все затаили дыхание и изображали невидимок в тот момент, когда неудобный вопрос был вынесен на голосование. В конце концов Бронеллий поднял лапу в воздух и сказал:

– Я готов.

Таким тоном говорит пятый человек, которому выпал несчастливый жребий в четырехместном спасательном шлюпе. Оказывается, Бронеллий был когда-то душой компании – в пору молодости уж точно. Но потом он получил шрам и как-то притих, и с тех пор оставался в тени.

Я подробно объяснил ему план работ, развел руками и улыбнулся. Он посмотрел на меня в ответ.

– А что будет с Зелеными? – спросил он.

– В смысле?

– После той ночи. Что собираешься делать?

– А, ты про это, – понял я. – Ладно, вот что я тебе скажу. Когда придумаешь какое-нибудь наказание, которое не ухудшит ситуацию, – приходи ко мне, посмотрим, что можно сделать. В противном случае – выбрось из головы, да подальше.

Бронеллий серьезно кивнул, глядя на меня как на алхимическую формулу.

– Больше никаких проблем не будет, – промолвил он.

– Проблем полно, – сказал я, – все, похоже, забыли, но мы в осаде. И если они будут атаковать – и не понесут на прорыве к воротам критических потерь, – не думаю, что