Теперь самое время обратить внимание на одну из наиболее пагубных концепций в области государственной политики – заблуждение относительно суммарной потребности в рабочей силе. Суть этого ошибочного убеждения заключается в том, что якобы существует некий фиксированный объем работы, которая должна быть выполнена в экономике, поэтому каждое новое рабочее место непременно создается за счет того, что кто-то лишается работы. Отсюда следует, что если я безработный, то найду место только в том случае, если кто-нибудь начнет работать меньше или совсем перестанет трудиться. Именно так, по мнению французского правительства, был создан мир труда – как же оно ошибалось! Рабочие места создаются каждый раз, когда человек предоставляет новый продукт или услугу либо находит более эффективный (или дешевый) способ предоставления старых продуктов.

Эту идею подтверждают цифры. За последние три десятилетия экономика США создала десятки миллионов новых рабочих мест, причем фактически все в секторе интернета. Хотя, следует отметить, рецессия, начавшаяся в 2007 году, уничтожила множество рабочих мест. Во второй половине XX века на американский рынок труда вышли миллионы женщин, и все же уровень безработицы в стране, по историческим меркам, по-прежнему оставался крайне низким вплоть до начала недавнего экономического спада. Да и огромные волны иммигрантов, на протяжении всей истории США прибывавшие сюда в поисках работы, не привели к росту безработицы в долгосрочной перспективе. Вызывают ли такие притоки рабочей силы краткосрочный рост безработицы? Безусловно. Некоторые работники, вынужденные конкурировать с новыми участниками рынка труда, теряют работу, либо им снижают зарплату. Но создается рабочих мест больше, чем уничтожается. А как вы, очевидно, помните, эти новые работники просто не могут не тратить свои доходы в других секторах экономики, создавая новый спрос на другие продукты. Экономический пирог становится все больше, а не просто по-новому делится на части.

Представьте себе фермерскую общину, в которой многие семьи владеют участком земли и обрабатывают его. Каждая семья производит достаточно, чтобы прокормить себя; излишков урожая или необработанных земельных участков ни у кого нет. В поселении никто не голодает, тем не менее особенно хорошо тоже никто не живет. Все семьи затрачивают много времени на утомительную и однообразную домашнюю работу. Они сами шьют себе одежду, сами учат своих детей, изготавливают и ремонтируют сельскохозяйственные орудия и занимаются другими видами деятельности. А теперь предположим, что в поисках работы в поселок забрел парень. Согласно первому сценарию у него нет никаких полезных навыков. А поскольку в общине нет и свободной земли, ему велят убираться восвояси. Фермеры могут даже за свой счет купить ему билет в один конец. Тут нет «никакой работы».

Теперь рассмотрим второй сценарий: у парня, приехавшего в поселение, есть научная степень в области агрономии. Он разработал новую модель плуга, позволяющую существенно повысить урожайность кукурузы. По приезде он обменивает свои плуги у земледельцев на малую долю их урожая. В результате все в выигрыше. Агроном может прокормить себя, а у земледельцев появляется больше продовольствия для потребления, даже после того как они расплачиваются за новые орудия труда – иначе они бы просто не стали их покупать. А еще община создала новую работу – продавать плуги. Вскоре после этого на вокзале появляется плотник. Он предлагает жителям выполнение разных видов работ, до этого момента отбиравших драгоценное время, которое земледельцы могли потратить на уход за будущим урожаем. Урожайность снова повышается, поскольку жители поселка больше времени уделяют тому, что умеют делать лучше всего, – земледелию. И возникает еще одна новая работа.

К этому моменту фермеры выращивают больше, чем могут съесть сами, и начинают «тратить» излишки на то, что нанимают для общины учителя. Вот вам еще одна новая работа. Учитель учит местных детишек, делая следующее поколение фермеров более образованным и продуктивным, чем их родители. Со временем в нашем вымышленном поселке, где в начале истории не было лишней работы ни для одного человека, живут писатели, пожарные, профессиональные бейсболисты и даже инженеры, которые разрабатывают iPhones и переносные устройства для приготовления коктейля Margarita. Все это одна из страниц великой истории экономического развития США. Именно благодаря повышению уровня человеческого капитала изначально аграрная нация сумела развиться и построить такие богатые и сложные инфраструктуры, как Манхэттен и Кремниевая долина.

Конечно, это не простой путь. Предположим, один из недавно получивших образование фермеров изобретает плуг, позволяющий выращивать еще более высокие урожаи, вследствие чего первый продавец плугов оказывается вытесненным из бизнеса – действие эффекта созидательного разрушения. В самом деле, технический прогресс уничтожает рабочие места в краткосрочной перспективе, но в долгосрочной – фермерская община выигрывает. Помните: все фермеры теперь стали богаче (на это указывают более высокие урожаи кукурузы), что позволяет им нанять безработного агронома и для выполнения других задач, например для селекции новых гибридных семян (что потом сделает общину еще богаче). В краткосрочной перспективе технический прогресс вытесняет работников, но не приводит к безработице – в долгосрочной. Напротив, мы становимся богаче, а это создает спрос на новые рабочие места в других секторах экономики. Разумеется, образованные работники выигрывают от этого намного больше тех, кто не имеет специальной профессиональной подготовки. Они мобильнее и динамичнее в условиях быстро меняющейся экономики, а значит, вероятность того, что после очередного раунда созидательного разрушения им удастся остаться на плаву, повышается.

Человеческий капитал – понятие намного более всеобъемлющее, нежели умение индивида больше зарабатывать. Он делает нас лучшими родителями и более информированными избирателями, учит высоко ценить искусство и культуру и больше наслаждаться прелестями жизни. Он может сделать нас более здоровыми, потому что благодаря ему мы лучше питаемся и ведем активный образ жизни, а крепкое здоровье – важная часть человеческого капитала. Образованные родители более склонны транспортировать своих детей в автокреслах и учить их цветам и алфавиту раньше, чем те пойдут в школу. В развивающихся странах влияние человеческого капитала может быть еще более глубоким. Экономисты обнаружили, что год дополнительного образования для женщины в стране с низким уровнем дохода четко ассоциируется со снижением на 5–10 процентов вероятности того, что ее ребенок умрет в первые пять лет жизни[102].

Помимо этого, общие запасы нашего человеческого капитала – все, что мы, люди, знаем и умеем, – во многом определяют, насколько мы преуспеваем коллективно, как общество. Мы пользуемся преимуществами знаний о методах профилактики полиомиелита или выплавки нержавеющей стали, несмотря на то что почти никто из читателей этой книги, оказавшись на необитаемом острове, наверняка не сможет сделать ни того, ни другого. Экономист Гэри Беккер, удостоенный Нобелевской премии за свою работу в области исследования человеческого капитала, считает, что на суммарные запасы образования, профессиональной подготовки, навыков и даже здоровья людей приходится около 75 процентов богатства современной экономики. Не на алмазы, здания и нефть, а на то, что в наших головах. «В сущности, экономику следует называть “экономикой человеческого капитала”, потому что так и есть на самом деле, – сказал господин Беккер в своей речи на церемонии награждения Нобелевской премией. – Хотя большое значение имеют все формы капитала (материальный, например заводы и оборудование, финансовый и человеческий), человеческий – важнее всех. Безусловно, в современной экономике человеческий капитал представляет собой самую важную форму капитала из всех участвующих в создании богатства и стимулировании экономического роста»[103].