– Добро пожаловать! – улыбающийся хозяин пропустил свою свиту и, стоя на подъемном мосту", сделал широкий приглашающий жест рукой. – Поверьте, здесь любят и ценят искусство! – сказал он, плотоядно глядя на Эжени.

…Выступление шло своим чередом: в обширном внутреннем дворе замка вольготно разместились все. Благородное общество рыцарей, высоко ценящих искусство, сидело на крытой галерее, окружавшей двор, рьяно выпивая и закусывая. Багроволицый здоровяк усиленно развлекал друзей непристойными историями и туповатыми шуточками. Друзь адекватно реагировали дружным гоготом, причем непристойность первых и громкость последнего возрастали прямо про порционально количеству выпитого спиртного.

Красивое лицо маркиза Гераунта, с хищным ястребиным носом и холодными черными глазами, не предвещало ничего хорошего. Белобрысый щенок, находившийся в замке, как я понял, на положении высокого гостя, пялил глаза на Эжени, время от времени отпуская остроты в адрес хорошенькой наездницы.

– Знаешь, что, Вальдар, – улучив момент, тихо прошептал мне бледный Бельрун. – Не похоже, чтобы нас отсюда собирались выпускать… – он посмотрел на оранжевое солнце, клонившееся к закату. – Скоро сумерки, к надвечерию поднимут мост, и тогда… Так что придется тебе, наверное, драться всерьез. Чем больше ты их свалишь, тем нам работы меньше будет, ежели что…

– Эй, циркач! – блондинистый юнец, тряхнув длинными волосами, указал пальцем на меня. – А почему это ваш хваленый боец сидит без дела? Или у него задница приросла к твоему паршивому возу?

Рыцари захохотали, а мальчишка, довольный своей шуткой, поднялся с места, гордо расправив широкие плечи, и шагнул вперед.

– Сядьте, благородный Ренье, – притормозил его маркиз де Бонфлери. – Не подобает племяннику графа де Монфора драться с простолюдинами! Эй, Гас-тон! Покажи этому хваленому борцу, как надо драться!

«Так вот о каком походе идет речь! – внезапно догадался я. – Эк куда нас занесло – прямо в лапы соратников Симона де Монфора!»

– Давай, покажи ему, Гастон! – взвизгнул кто-то из вконец упившихся гостей. И Гастон показал. Видит Бог, я ничего не имел против этого улыбающегося детины с пудовыми кулаками, но эти самые кулаки в решающий момент вполне, не могли проломить голову Люка, Сэнди, Жано… поэтому спустя минуту он со сломанным коленом и выбитой челюстью валялся на земле и недоуменно смотрел на меня, все еще пытаясь подняться. Я отвернулся и направился к своему возу.

– Э-э, нет, так не пойдет! – разозленный неудачей своего слуги, Гераунт поднялся и закричал: – Жак! Поди сюда, живо!

Жак, превышавший габаритами своего собрата почти в полтора раза, вразвалочку двинулся на меня… Его постигла та же судьба, с разницей лишь в характере тяжких телесных повреждений.

– Ну хватит! – протрезвевший от неожиданных впечатлений квадратный племянник Симона де Монфора тяжело начал спускаться с галереи.

– А он хорош… – в наступившей тишине задумчиво проговорил хозяин замка, убрав с хищного лица свою неизменную обаятельную улыбочку. – Настоящий боец. Против такого не стыдно выйти.

Парень стал напротив, слегка согнув колени, и, выставив вперед правую руку для захвата, пошел на меня. Я «отдал» ему плечо. Его пальцы крепко вцепились в мою дельтовидную мышцу, но тут моя левая рука, описав полную окружность, проскользнула под его локтем, намертво зафиксировав конечность противника. Племянник басовито взвыл от боли, однако тут же смолк, поскольку удар кулака, обрушившийся сверху на его челюсть, отправил рыцаря в глубокий нокаут. Общество разразилось возмущенными криками, кое-кто, пошатываясь, уже ломился отомстить за оскорбление высокого гостя, когда с надвратной башни раздался крик дозорного:

– Ваше сиятельство! Возы от бондаря!

– Открывай! – распорядился маркиз. – Ладно, пора заканчивать представление!

Услышав ту интонацию, с которой были произнесены эти слова, мы инстинктивно сгрудились вокруг Эжени. Маркиз сейчас вовсе не походил на того весельчака и любезника, которым хотел казаться на дороге.

– Эй вы, фигляры! Идите, вас накормят на кухне. А благородной дочери царицы Ипполиты, – его губы скривились в язвительной усмешке, – не место среди грязных циркачей. Сегодня она будет ужинать в подобающем ей обществе! – последние слова светского хама потонули во всеобщем громовом хохоте.

– Тащите ее сюда! – закричал он.

– Алле! – прозвучал голос Бельруна. Видимо, этот сигнал был хорошо знаком Эжени, ибо она моментально взвилась на свою лошадку и, развернув ее к воротам, пустила вскачь. Два стражника попробовали было вцепиться в поводья, но тут же рухнули наземь. Кинжалы, которые Бельрун имел обыкновение носить на запястьях, вонзились им в спины.

– Уходи! – крикнул Винсент. На галерее возникло оживленное движение: хватание за мечи, ругань и толкотня. Благородное общество в едином порыве ринулось бить несговорчивых артистов. Эжени дала шпоры своему скакуну, и мы с чистой совестью и ис кренним воодушевлением приняли участие в этой молодецкой забаве. Во дворе становилось весело. Отобрав у вовремя подоспевших стражников пару мечей, я стал у спуска с лестницы и начал крутить классическую фрезу. Сзади меня примостился Сэнди с трофейной же алебардой, резко ограничивая возможность подхода нежелательных гостей с фланга и с тыла. Несмотря на изрядное количество алкоголя, бродившее в рыцарских головах, превращаться в фарш не хотелось никому. Посему бравые вояки сгрудились внушительно – беспорядочной кучей у лестницы, время от времени пытаясь прощупать своими клинками круг стремительно вращающейся стали. Остальная компания продолжала давать представление, но несколько иного рода. Как оказалось, на этот случай у Бельруна и Жано был заготовлен чудный парный номер: Винсент, приняв очередного стражника, точным броском гандболиста кидал его в руки Железного Ролло, который движениями гончара, старательно месящего глину, лепил из противника нечто, уже совершенно несообразное с человеческим обликом. Люка, плясавший вокруг этого тандема, ловко уворачиваясь от ударов, способных уложить его в единый миг, с потрясающим искус ством орудовал длинным шестом.

– А ну всем стоять! – раздался бешеный крик, в котором не осталось уже ничего человеческого.

Хозяин замка стоял под галереей и крепко держал бледную Эжени, приставив к ее горлу клинок. Неподалеку билась в конвульсиях белоснежная лошадка с подрубленными передними ногами… Я оглянулся назад и увидел, как в арку ворот неторопливо втягивалась повозка, запряженная парой волов, вслед за которой виднелась череда других. «Бочки?» – догадался я. Слишком поздно догадался. Видимо, Эжени неуспела проскользнуть в ворота, и лоцйдь, на всемскаку столкнувшись с неожиданным препятствием, понесла, не разбирая дороги. Чем и не замедлил воспользоваться маркиз де Бонфлери, сиганувший вниз прямо с галереи… «Черт! О черт!» – мысленно выругался я.

– Стоять, – хрипло повторил маркиз. – Если кто-нибудь двинется, я перережу горло этой потаскухе!

«Ну и что теперь прикажете делать? – подумал я, медленно опуская мечи. – Сцена из американского боевика… Положить оружие на землю и, вдумчиво глядя в глаза взбесившемуся феодалу, завести проповедь на тему: „Послушай, не нервничай, дружище, давай лучше поговорим“? У Стивена Сигала такие номера, помнится, проходили…» Насчет себя я сильно сомневался.