Но дело обстояло не так просто. Дело в том, что Российско-Американской компании было запрещено торговать с чужими государствами. Однако ситуация диктовала свои правила. Надо было плыть в Калифорнию и, несмотря на официальный запрет на торговлю с иностранцами, через миссионеров-контрабандистов обменять меха на продукты. И Резанов принимает решение, беря всю ответственность на себя.

Из записей Хвостова: «Я никому так не удивляюсь, как Николаю Петровичу, — однако и его терпение начинает останавливаться. До сих пор он был удивительно терпелив, но нынче, начиная чувствовать припадки цынготной болезни и боясь последовать образцу наших промышленников, которые ежедневно отправляются в Елисейские поля (то есть умирают. — В.Ш.), намерился, спасая несчастную кучку людей, отправиться в Калифорнию, уповая достать хлеб от испанцев…»

Резанов известил Петербург о своём решении: «Нашёлся я принуждён… предпринять путешествие в Новую Калифорнию…»

«Мысль хороша, — писал об этом решении идти в Калифорнию командир „Юноны“ лейтенант Хвостов, — но не очень приятна. Сегодня вряд ли снимемся с якоря».

25 февраля 1806 года «Юнону» снарядили в поход, а колонистам Резанов сказал на прощанье:

— Либо вернёмся к весне с продовольствием, либо не вернёмся вовсе!

Прибыв на стоящую на рейде «Юнону», камергер поинтересовался у Хвостова, когда тот думает поднять якорь.

— Вот дохлебаю пунш, и можем отчаливать! — невозмутимо отвечал Хвостов с удовольствием потягивая из стакана обжигающий напиток.

Итак, «Юнона» взяла курс к берегам испанской Калифорнии. Рядом с Хвостовым на палубе и неразлучный Давыдов. Вместе они и делили между собой капитанские вахты.

Ещё в XIX веке историк флота А. Соколов совершенно случайно нашёл удивительное стихотворение Гаврилы Давыдова, наскоро начертанное им на странице с объявлением о продаже английских книг. Стихотворение это удивительное! Посвящено он, разумеется, Хвостову, вернее, их отчаянному плаванию на «Юноне» в Калифорнию. В небольшом стихотворении есть всё — и русская удаль, и морской профессионализм, и искромётный флотский юмор!

Хвостов во океанах,

Как будто тройками,

На ухарских Иванах,

Нас на «Юноне» мчит,

Чрез горы водяные,

Туманы, мглы густые,

Грот, фок в корню имея,

В пристяжке лисель не жалея.

Дерёт — и пыль столбом летит,

Фок-мачту ломит, та трещит,

Грот-стеньга отказалась,

«Юнона» рассмеялась,

Другую с ростеров тащит.

И ночью ль, днём у ведьмы одне шутки,

Хвостов съякшался с ней,

Морочит всех людей,

Поставит в срок, кричит

Нам стеньги, мачты — дудки!

Смотри, Хвостов, «Юнонины» бока,

Чтоб не дали нам всем

За смелость тумака!

В конце марта 1806 года «Юнона» достигла залива Сан-Франциско. Сойдя на берег, Резанов в сопровождении Хвостова и Давыдова отправился с визитом к местному испанскому коменданту дону Аргуэльо.

— Желаю встретиться с губернатором Калифорнии! — заявил он без обиняков. — Говорить же хочу с ним о взаимовыгодной торговле между российской и испанской коронами!

Внезапное появление в столь отдалённом крае важного русского вельможи вызвало у испанцев настоящий шок. Просьбу Резанова незамедлительно передали в столицу Калифорнии Монтерей. Мгновенно пришёл и ответ: губернатор готов прибыть на встречу с камергером российского императора.

«Местные испанские власти, с недоверием встретившие непрошеных пришельцев с севера, — пишет американский писатель русского происхождения В. Петров, — очень быстро, однако, переменили своё мнение о них, потеплели, подружились, и всё это в основном благодаря дипломатическим способностям, хорошим манерам и такту Резанова».

Калифорния — край благодатный. После аляскинских и сибирских холодов отдыхать здесь было одно удовольствие. Комендант дон Аргуэльо, как гостеприимный хозяин, развлекал гостей зваными ужинами и домашними балами. Здесь и состоялась знаменитая встреча шестнадцатилетней дочери коменданта Консепсии с сорокатрёхлетним российским камергером. Каково было отношение к юной испанской красавице Хвостова с Давыдовым, мы, наверное, уже никогда не узнаем. Ни тот ни другой не оставили на сей счёт ни единой строки в своих записках. Вполне может быть, что девушка могла понравиться романтичному и влюбчивому Давыдову, но куда было отставному мичману до столь многоопытного и прожжённого сердцееда, как Резанов!

Тем временем из Монтерея прибыл губернатор. Ранг полномочного посла российского императора и чин камергера был столь велик, что кроме губернатора никто не имел права вести переговоры со столь значимой фигурой, как Резанов. Испанцы были поражены уровнем уважения к ним со стороны России. Начались долгие и трудные переговоры. Резанов добивался не столько закупки продовольствия для Аляски, сколько установления долгосрочных торговых отношений между русской и испанской колониями. Испанцы с ответом тянули. Дело в том, что им (как и Российско-Американской компании) было категорически запрещено торговать с кем бы то ни было, кроме собственной метрополии. Вот тут-то на помощь Резанову и пришла дочь коменданта Консепсьон (Консепсия) — Кончита.

Предоставим слово одному из первых историков русской Америки П. Тихменёву: «Резанов, заметив в Консепсьон независимость и честолюбие, старался внушить этой девице мысль об увлекательной жизни в столице России, роскоши императорского двора и прочем. Он довёл её до того, что желание сделаться женою русского камергера стало вскоре любимой её мечтою. Первый намёк со стороны Резанова о том, что от неё зависит осуществление её видов, был достаточен для того, чтобы заставить её действовать согласно его желаниям».

Как было дело на самом деле, — неизвестно. Была ли это великая взаимная любовь, о которой столь вдохновенно писал поэт, или же это была всего-навсего красивая легенда? Да так ли уж это сегодня и важно?

Честно говоря, в искренности чувств Резанова к Кончите у меня есть определённые сомнения. Дело в том, что буквально три месяца спустя в одном из своих писем из Сибири Резанов не без бахвальства пишет, что держит у себя двенадцатилетнюю наложницу-аборигенку. На влюблённого романтика это не очень похоже.

Так или иначе, но Резанов сделал Консепсии предложение. Узнав об этом, родители калифорнийской красавицы пришли в ужас. Ревностные католики, они и представить себе не могли, что их дочь-католичка выйдет замуж за православного — схизматика. Но что не сделаешь ради любимой дочери! И комендант дон Аргуэльо после долгих сомнений всё же дал своё согласие на брак. Тогда же в Рим ушло письмо, где Аргуэльо просил благословление папы на этот брак.

Помолвка состоялась в местном католическом храме. Резанов поклялся невесте, что непременно добьётся в Петербурге разрешения на брак и вернётся к ней…