Кошка тут же метнулась к нему, ухватила добычу и длинными прыжками метнулась вниз по лестнице.

Оперативник не стал лютовать, тряхнул здоровяка для надежности пару раз и отпустил. Тот закашлялся, ухватился за косяк левой рукой, а правой — за шею.

— Ты че, дурак, что ль? — просипел он, жадно ловя воздух. — Чуть не задушил.

— Я знаю, — ответил оперативник. — Ну что, вспомнил?

— Да не было ничего такого. — Малый снова закашлялся и пояснил испуганно: — Дверь тока ночью хлопала два раза, а так не.

— Спасибо, — вежливо поблагодарил Лемехов. — Иди, доедай. А в следующий раз за базаром следи. Понимающие люди за «козла» тебе нос на задницу натянут.

Малый поспешно тряхнул головой и захлопнул дверь с пушечным грохотом. Аж побелка с потолка посыпалась.

Лемехов вздохнул, начал спускаться на первый этаж. Аккурат между первым и вторым этажами он и встретился с Панкратовым, который летел вверх, перепрыгивая разом через две ступеньки.

При этом у Панкратова было такое лицо, что Лемехов сразу сообразил: есть новости, и не самые приятные.

— Что? — спросил он, останавливаясь.

Панкратов, отдуваясь, ухватился за перила.

— Машину нашли. — По глазам его было видно, что новость не главная и не самая худшая. «Бомбу» Гриша держит в заначке. — На Летчика Бабушкина, там, где с трассы на аэропорт поворот. У парикмахерской. Ключи в замке, дверцы не заперты.

— Та-ак, — протянул Лемехов. — Следы борьбы в салоне?

— Трудно сказать. Чехлы на заднем сиденье смяты, а так вроде больше ничего. Во всяком случае, мне так дежурный сказал. Фу-у, — Панкратов перевел дух.

— Это все? Или еще что-нибудь есть? Да говори, Гриша, что ты, как врач в поликлинике, по чайной ложке выдаешь.

— Тот труп в подлеске. Мужик, лет сорока. В кармане удостоверение сотрудника МУРа.

— Погоди, Гриша. МУРа, в смысле…

— Ну, московской «уголовки». Три пулевых. А рядом пистолет. «Пээмка».

Лемехов коротко выругался. Труп московского мента в их городе — не просто ЧП. Это колоссальное ЧП, чреватое колоссальными же неприятностями. И, поскольку мент московский, заниматься этим случаем придется им. Если бы его нашли чуть дальше, всего на километр-другой, там уже была бы юрисдикция областных… Так нет! И чего этому московскому менту здесь понадобилось? Вот зараза.

— Номер сточен, само собой, — утвердительно кивнул Лемехов.

— Да нет, Тох. В том-то и дело, что нет.

— Ну, слава богу. Хоть в чем-то повезло. «Ствол» пробили? Хотя… не успели еще, конечно, — пробормотал он.

— И пробивать не пришлось. «ПМ» этот по нашей оружейке проходит.

— Чего-о? — у Лемехова глаза полезли на лоб.

— Катин это «ствол», Тох, — закончил Панкратов.

— Погоди, это в том смысле, что… Ну да, понятно. Кто-то заставил Катерину вылезти из машины, забрал «ствол», а потом завалил из него этого мужика в подлеске, — быстро выстроил версию Лемехов.

— Я тоже так думаю, — согласился Панкратов. — Но неприятностей теперь будет… Степаныч приказал всем, не задействованным в плановых мероприятиях, явиться пред его ясны очи. На внеплановое совещание.

— А у нас какое мероприятие, интересно? Подшефное?

С полминуты на лестнице висела пауза, затем Панкратов поинтересовался:

— Так что, я не понял, не поедем, что ли?

— Поедем, конечно, — вздохнул тяжко Лемехов. — Куда мы денемся? Заодно поподробнее все выясним.

— Так мы же вроде собирались на задержание…

— Успеется.

* * *

Припарковав машину на стоянке мотеля, он вошел через главный вход и остановился посреди холла.

Дима не сомневался, охрана быстро установит его личность и доложит Маниле, что он здесь. Манила появился через пару минут. Несмотря на утреннее происшествие, выглядел он улыбчивым и вполне бодрым.

— Здравствуй, Дима, — произнес он, подходя. — Каким ветром?

— Здравствуй, Манила. Поговорить нужно.

Манила несколько секунд смотрел на него, затем кивнул;

— Ну, раз нужно, пойдем поговорим.

Они пересекли холл, вызвали лифт.

— А отец где?

— По делам уехал.

— Я бы на его месте поостерегся, — пробормотал Манила. — Чревато.

— Ему виднее, — ответил Дима.

Они поднялись на третий этаж, вошли в «штабной» номер. Манила указал на кресло.

— Садись. Заказать что-нибудь?

Дима покачал головой.

— Не стоит. Я ненадолго.

— Как скажешь. — Манила присел, достал сигарету, закурил.

— С чем приехал, Дима?

— Я знаю, кто слил Ляпу.

Манила настороженно взглянул на него, затем принялся чертить на столе абстрактные узоры.

— Кто?

— Седой, — твердо ответил Дима.

— Хм, — Манила затянулся, стряхнул пепел. — Ответить за базар сможешь?

— Отвечу, — кивнул Дима. — Я только что был у него.

— И что?

— Седой не живет дома. Там пыль повсюду. Ее вытирают изредка, но без особого старания. На стуле стопка газет — среди них одна повторяется дважды и еще одна трижды. Очки в подходящей оправе, но уменьшающие, а у Седого дальнозоркость, его линзы увеличивают. Часы на стене сломаны. Механизм работает, но минутная стрелка не двигается. Седой там не живет, хотя и пытается делать вид. Чайник горячий принес, поставил на скатерть, а она пластиковая, китайская, «поплыла» сразу. Седой к собственному дому даже не привык. У ворот следы машины, совсем свежие. Дождь недавно прошел, они в грязи отпечатались хорошо.

— Положим, Седой там действительно не живет. И что с того? — спросил Манила. — Как это связано с Ляпой?

— Это никак. Но Седой — лжет. У одного из твоих людей есть «девятка» цвета «мокрый асфальт» с металлическим отливом.

Манила пожал плечами.

— Наверное, есть, раз ты говоришь. У меня полно забот и без того, чтобы следить, кто из моих пехотинцев на какой машине ездит.

— На такой машине сегодня утром какие-то люди похитили Катю.

— Кто такая эта Катя?

— Моя невеста.

— Погоди, Дима, — Манила поднял руку. Глаза его сразу стали холодными и острыми. — Это что, предъява?

— Нет, — покачал головой Дима. — Если бы я собирался выкатывать предъяву, явился бы не один, а с толпой пехотинцев. А вот Седой и люди, которые за ним стоят, рассчитывали именно на это. На то, что я выкачу тебе предъяву и мы сцепимся, как дикие псы, перегрызем друг другу глотки, а они добьют тех, кто уцелеет.