Эти идеологические дебаты 1990-х гг., шедшие одновременно с общим ослаблением российской власти, сейчас несколько утихли – с одной стороны, из-за крайностей, допущенных некоторыми сторонниками евразийства, а с другой – по причине «возвращения» на международную сцену мощной российской власти. Вопреки США и атлантической Европе, по-прежнему относящимся к новой России с недоверием, если не с враждебностью, Российская Федерация, сохранив свои энергетические и геостратегические преимущества, предпочла «континентальные преференции», приняв участие в создании Шанхайской организации сотрудничества, постепенно вернув себе влияние в бывшей советской Средней Азии и заняв умеренно-благожелательную позицию по отношению к Ирану, рассматриваемому Вашингтоном в качестве одной из стран «Оси зла». Таким образом, Россия проводит вполне реальную и прагматичную политику, далекую от геополитических химер, сформулированных некоторыми сторонниками неоевразийства.

Распад СССР, произошедший в 1991 г., имел противоречивые последствия, связанные с процессом обращения страны вовне. Наглухо запертый на замок советский мир существовал, находясь в очень серьезной самоизоляции, ревностно охраняемой властью. Лишь Москва – это практически единственное исключение – представляла собой дверь, открытую во внешний мир и запертую для всех, кто не мог иметь доступа к получению виз, поскольку свобода передвижения людей и мыслей, предусмотренная Хельсинкскими соглашениями 1975 г., так и осталась на бумаге. Начиная с 1991 г. люди и материальные ценности смогли свободно перемещаться везде, а приграничные регионы ожили благодаря наплыву новых товаров, так же как морские порты и аэропорты. Эта неведомая открытость во внешний мир парадоксальным образом сочеталась с былым ограничением доступа внутрь советского пространства, ныне разделенного новыми государственными границами. Благодаря этим препятствиям перемещение людей и товаров усложняется, прежние промышленные связи внутри единого советского пространства перестают существовать. На месте умершего СССР возникает пятнадцать новых государств. Данная ситуация становится источником социально-экономического кризиса и кризиса самоопределения из-за перемен в восприятии территориальных изменений и необходимости выстраивать новую инфраструктуру.

Располагая площадью в 18 млн кв. км, Российская Федерация по-прежнему остается наиболее важным из этих государств, тем не менее российскому обществу еще придется смириться с территориальным регрессом по отношению к предыдущему периоду истории страны. Россия, лишившаяся таких регионов, как Украина, Беларусь, страны Балтии и Закавказье, действительно является наследником РСФСР, самой важной из пятнадцати федеративных республик бывшего СССР; однако границы новой России не соответствуют предыдущему историческому моменту и связаны с последствиями большевистской революции, а не с естественным распределением русского народа. Некоторые регионы, где преобладает этническое русское население, оказались в составе других республик – так было в случае с северным Казахстаном и Крымом; в 1991 г. 25 млн русских оказались за границами Российской Федерации, тогда как пятая часть населения РФ состоит из различных нерусских меньшинств.

В этот момент новая Россия оказалась охвачена двумя типами границ: первый тип представляли собой ее международные границы – те, что были у нее и раньше и отделяли страну от соседних государств, Финляндии, Норвегии, США, через Берингов пролив, а также от Японии, Северной Кореи, Китая, Монголии – через Северный Ледовитый океан. Другие прежде являлись лишь административными границами, отделяющими Россию от трех Прибалтийских республик, Беларуси, Украины, трех республик Закавказья и Казахстана. Сюда же следует добавить морские «окна», открывшиеся в Черном и Каспийском морях. Особый пример представляет собой Калининград – анклав, доставшийся СССР в наследство по окончании Второй мировой войны и ныне отделенный от России территориями Беларуси и Литвы. В целом подобная ситуация была сопряжена с многочисленными пограничными спорами, которые России пришлось разрешать после распада советской империи. Некоторые хотели тогда построить «нацию» по этническому признаку, собрав внутри страны всех русских, в частности, вернув тех, кто оказался в составе национальных меньшинств в бывших союзных республиках, и тех, кто оказался в составе этнического русского большинства на территориях, прилегающих к России. Александр Солженицын в это время предложил присоединить к России северные районы Казахстана и восток Украины[125], в то же время он, следуя очевидным историческим причинам, не допускал, что Украина – первая Киевская Русь – и Беларусь могут быть отделены от московской «Великороссии». При этом писатель считает, что татарское, башкирское или мордовское меньшинства, представленные на исконно российских территориях, должны входить в состав русского государства. Сочетание территориального единства и этнической однородности оказывается невозможным; неоевразийцы полагают, что лишь имперские рамки наибольшим образом соответствуют историческим, географическим и этническим реалиям новой России. С точки зрения сторонников этого взгляда, Россия призвана развивать свое влияние на обширном пространстве «ближнего зарубежья», то есть в пространстве, очерченном границами бывшего СССР. Это мнение разделяют и либералы, контролировавшие государственную власть в 1990-е гг.; некоторые из них – как, например, Анатолий Чубайс – предполагают образование вокруг России широкого демократического пространства и обширного рынка, открытого для всех членов Содружества Независимых Государств. Реалисты и осторожные прагматики, новые русские лидеры стремятся восстановить и упрочить влияние Российской Федерации в ближнем зарубежье, но не подвергают сомнению его нынешние границы. Новый территориальный передел заставил Россию пересмотреть расположение своих инфраструктур, особенно некоторых коммуникаций, чтобы избежать прохождения через украинскую территорию транспортных артерий, связывающих Москву и Кавказ. То же относится и к стремлению укрепить ветви Транссибирской магистрали – в большей степени северные, идущие через Россию, нежели те, что пролегают через Казахстан. Свести к минимуму любую зависимость от транзита через соседние государства в области транспортировки товаров, углеводородов или сырья – таковы приоритеты России.

Потеря важнейших участков побережья на Черном и Балтийском морях оказалась для России тяжелым препятствием в тот момент, когда страна как раз открылась для внешнего мира. Половина советских портовых мощностей на Балтике была утрачена, и России пришлось развивать свои портовые сооружения в Санкт-Петербурге и Финском заливе – Приморске; аналогичная ситуация сложилась и на Черном море, там к Украине «отошла» Одесса, и Россия столкнулась с необходимостью строительства нефтяного терминала в Новороссийске. Преобразования шли быстрым темпом: в 1990 г. перевозка грузов по морям составляла более 50 % от всего товарооборота; затем порты, через которые шли эти грузы, стали иностранными, но, несмотря на общее увеличение трафика, более 80 % товаров сегодня идут через российские порты. Эти изменения сопровождались усилением контроля над границами, через которые еще совсем недавно лился невероятный товарный поток, лишивший государство таможенных доходов. Пограничники перешли под контроль ФСБ, их полномочия значительно расширились и были направлены на осуществление строгого контроля за финансовыми и миграционными потоками. До 2005 г. Таджикистан[126], а также Беларусь и Армения управляли вместе с Россией внешними границами – с Афганистаном, Польшей, Турцией и Ираном, соответственно, в то время как другие государства, образовавшиеся после распада СССР, воспринимали этот контроль в качестве неизбежного выпада против своего суверенитета. Внутри СНГ (в рамках постсоветского пространства) Россия хотела сохранить свободное перемещение граждан, однако угроза незаконного оборота наркотиков и оружия, как и пограничные конфликты, заставила ее задуматься о необходимости обезопасить свои границы с Казахстаном, Азербайджаном и Грузией. Тем не менее связи с ближнем зарубежьем остаются тесными, поскольку внутри СНГ люди путешествуют без виз, за исключением Туркменистана, дистанцировавшегося от остальных государств, однако остающегося «ассоциированным членом», и Грузии – из-за конфликта между Москвой и Тбилиси по поводу двух непризнанных республик, Абхазии и Южной Осетии. Создание Евразийского экономического сообщества в равной мере способствовало увеличению потока товаров, а в случае Беларуси – и очень тесной интеграции с Россией.