Граф Сенявин взял деньги и, сложив пачку надвое, небрежно сунул их в карман.

– Вы бы посчитали, Наум Алексеевич… Деньги, как известно, счет любят.

– Экий вы какой привередливый! Хотя оно и к лучшему. Теперь я еще более за Марианнушку спокоен. Сразу видно, что вы из торгового сословия. С такими людьми не пропадешь! Хорошо, считаем… Пятьсот… Полторы тысячи…. две семьсот, – аккуратно перебирал слипшиеся деньги граф. – А вот здесь вы, батенька, смухлевали – вон какую старенькую «катеньку» мне подсунули. Ее же ни в одной бакалейной лавке у меня не возьмут.

– Поистрепалась малость, – смущенно протянул Евдоким. – Ежели вы желаете, так я могу и заменить.

– Ничего, куда-нибудь определю… Семь тысяч шестьсот… А вот у этого четвертного уголок чуток оборван, а ежели придерутся? А вы, батенька, хитрец, как я посмотрю – экую банкноту мне подсунули, а забираете ведь княжну!

– Не усмотрел, ваше сиятельство, виноват!

– Ладно, вижу, что все верно сосчитано. Так что позвольте еще раз поздравить вас и…

– А теперь, ваше сиятельство, расписочку бы мне написать, ежели капиталы все верны.

– Это какую же еще расписочку? – невольно оторопел граф Сенявин, непонимающе захлопав глазами. – В чем, позвольте узнать?

– А в том, ваше сиятельство, что деньги вы получили от меня в полной мере, как говорится, копеечка в копеечку, на приобретение приданого и всякой разной одежды для княгини, а от вас я получаю согласие на замужество вашей племянницы со мной, с Евдокимом Филипповичем Ануфриевым.

– Экий вы, батенька, формалист, – заулыбался граф, – во всем вам подвох видится… А ведь мы с вами почти родственники. Доверять нам надобно друг другу, а вы меня все в какой-то каверзе пытаетесь уличить. Ну, уж ладно, – махнул Сенявин рукой. – Дам я вам расписочку. – Граф устроился за письменным столом. Макнув ручку в чернильницу, он быстро написал несколько строк на листочке. – Возьмите… Это и разрешение на брак, и расписка в получении денег.

Взяв расписку, Евдоким Филиппович прочитал:

«Я, граф Сенявин Наум Алексеевич, даю разрешение на брак своей племянницы Марианны Павловны Глинской с купцом второй гильдии Евдокимом Филипповичем Ануфриевым. Заверяю, что получил от г. Ануфриева 15 000 рублей на приобретение приданого для племянницы».

– Так подойдет? – спросил граф.

– То, что нужно, ваше сиятельство, – довольно кивнул Евдоким и, аккуратно сложив бумаги вчетверо, сунул в карман сюртука.

– Марианна!.. – громко крикнул князь. – Подойди сюда, мое солнышко!

В гостиную вошла Марианна, и, как показалось Евдокиму Филипповичу, выглядела краше прежнего.

– Золотце ты мое, поздравляю тебя, Марианнушка. Вот тебе мое благословение, – поцеловал он в лоб племянницу. – Теперь это твой жених. Живите долго, счастливо, в добром здравии и в мире. Теперь я за тебя спокоен. Ну, чего же вы стоите увальнем? – укорил граф Евдокима. – Подойдите к своей невесте, да поцелуйте ее крепко. Теперь можно, разрешаю! Уж ежели не завтра, так послезавтра супругами станете.

Евдоким подошел к девушке. Вот оно как бывает, еще вчера был обыкновенный гражданин, а сегодня князь… почти. Все купцы в Чистополе обзавидуются! Притянув девушку к себе, Евдоким поцеловал Марианну в губы, почувствовав, как они слегка приоткрылись, обжигая сладким дыханием.

– Вы тут оставайтесь, а у меня нынче дел много. Такое событие, такое событие! – в радостном возбуждении проговорил Наум Алексеевич. – Племянница замуж выходит. Нужно всех друзей оповестить. Думаю, что из царского двора пожалуют с поздравлениями, – важно добавил он, приосанившись. – Все-таки Марианнушка – любимая фрейлина самой императрицы. Надо полагать, невесте какой-то подарок от нее будет, ну а мне – Владимира первой степени. Заслужил! Такую невесту вырастил. На загляденье!

– Так сколько же гостей-то будет? – совсем растерявшись, спросил Евдоким, прикидывая предстоящие траты.

– Свадьбу мы сделаем скромную, только сотни полторы моих самых ближайших друзей. Все они князья и графы, очень бы уж не хотелось отставать от них, а то потом пересудов не оберешься. Так что я вам советую, молодой человек, заказать столовые приборы, ложки с вилками из чистого серебра и чтобы у всех у них княжеская корона была выгравирована. Иначе графы к тарелкам с едой даже не притронутся. Побрезгуют! Уж такой они привередливый народ.

– Сделаю все, как положено, – заверил Евдоким. – Вензеля закажу даже на салфетках.

– Вот и славно!

Граф ушел успокоенным, предварительно взяв с него слово, что тот явится к нему через пару дней, чтобы рассказать о том, как идут приготовления к свадьбе.

Невеста была отчего-то грустна. Развеселить ее Евдокиму не удалось, несмотря на все старания: он даже дважды кричал петухом, что получалось весьма комично и вызывало у всех его друзей большой восторг; весело скакал гопака, но невеста по-прежнему оставалась меланхолична. «Наверняка от предстоящих хлопот», – утешил себя Евдоким Филиппович.

Выпив стакан киселя с куском капустного пирога, он мило распрощался, обещав прибыть через два дня. Следующий день было решено посвятить приготовлениям к свадьбе.

* * *

На следующий день господа артисты собрались в номере у Феоктиста Евграфовича.

– И что вы скажете, благодетель? – спросил «князь Салтыков», а в действительности артист Малого театра. – У меня такое чувство, что эта была лучшая моя роль. Во всяком случае, сцена с дуэлью удалась.

– Я доволен, – сказал Епифанцев. – Сыграно неплохо. Только вы, милейший мой, переборщить могли, когда селедкой с луком увлеклись. Как-то уж не по-княжески получилось.

– Виноват-с, увлекся малость. Уж больно я селедку люблю.

Сурово посмотрев на «барона», а в действительности артиста Большого театра, Епифанцев продолжил:

– А вы все на вырезку напирали. Здоровенный кусок форели и вовсе руками сцапали. Ладно, купец этого не заметил. А вы, «принц», хлестали винище, даже не закусывая, как какой-нибудь босяк из Хитровки.

– Уж больно оно приятственно было для желудка, – признался «принц». – Не удержался! Когда же еще мне удастся выпить вина за триста пятьдесят рублей бутылка.

– Тоже верно. – Глубоко вздохнув, Феоктист Евграфович добавил: – Ладно обошлось. – Неожиданно широко осклабившись, продолжил: – А спектакль был настоящий, я получил удовольствие.

Похвала была приятна, артисты довольно улыбались. Пусть эта постановка была всего-то на одного зрителя, но удалась на славу! И вознаграждение будет подобающим: всего-то за пару часов необременительной работы по сто рублей на душу – это немало!

– Так, стало быть, завтра вы постреляете друг друга? – спросил Епифанцев.

– Именно так, ваше сиятельство, – без улыбки ответил «князь Салтыков», – дело-то серьезное, вам будет чего сообщить купцу.