на команды мозга, но общее состояние организма, по субъективно-объективному мнению Отца Монстров, было достаточно удовлетворительным для того чтобы ввязаться в очередной замес.

Тычок в брюшину ближайшему обмудку.

Лезвие вязнет в задубевшей плоти монстра.

Искривленные пальцы-когти уже тянуться к лицу Нара, силясь поковыряться в его пустой глазнице и по возможности еще и в пока работающем глазу.

Темный, поддерживаемый Охотником, начал медленно подниматься на ноги, на ходу собирая во едино большую часть своего тела, размазанного по земле и стволу дерева.

Элендил что-то орал пришедшему в сознание бородатому колдуну.

Тот, по всей видимости еще не отошедший от близкого знакомства своей черепной коробки и какой-то коряги, не придумал ничего лучше чем закосплеить дракона.

С двух рук, ибо, а почему бы и да?

Два потока пламени, выблевываемые ладонями бородача, с головой захлестнули мертвяков.

Впрочем, колдун из бородатого был так себе, по крайней мере, против таких соперников. Нет, конечно же, десять секунд забористого фаер-шоу, наподобие того, что присутствует на концертах старого доброго "Раммштайн" — это неплохо, но трупешникам было чет как-то по#ер.

Разве что теперь они стали выглядеть как зомби-фрицы из "Wolfenstein", но не более.

Мясник же…

В очередной раз показал, что он конечно нереально крут, но до уровня Чака Норриса ему еще расти и расти.

Выползший из прорыва Инферно разоритель решил проверить, что крепче — его двуручник или коленный сустав младшего брата монстра Франкенштейна.

И сталь победила плоть.

Зазубренное лезвие с хрустом вошло в ногу мясника, превращая ее в нечто не слишком работоспособное.

Разворот корпуса.

Демон моментально прекращает попытки вытащить свое оружие из мяса и костей соперника, бросаясь в сторону. Клешня-тесак мясника лишь едва-едва задевает его черепную коробку, срезая часть скальпа.

Голова твари мотнулась от инерции, но ублюдок как-то сумел уйти и от последовавшего за первым ударом тычка лапой-копьем.

Из провала же начал вылезать второй демон.

Объятые пламенем мертвяки, с прибытием им на подмогу рогатой страхолюдины чутка преисполнились познанием, и устроили классический зерг-раш, но только без зергов.

Твари повисли на лапах химеры, мешая ей смешать мозги разорителя с грязью под ногами и перетягивая все внимание на себя.

Низкочастотный рев мясника, в бочину которого с хлюпом вошли тупые когти разорителя, огласил все близлежащие окрестности.

02:24

02:23

Технически, у мясника были некоторые шансы победить, если бы не одно маленькое но.

Внезапно, произошло нечто такое, что к хренам собачьим сломало все возможные и невозможные варианты дальнейшего развития замеса.

Нар почувствовал резкий толчок в грудь.

Опустил голову.

Еще подрагивающее оперение стрелы, засевшей между его ребер. Эльфийской стрелы.

Боли не было.

Короткий свист.

Вторая.

— Зовите меня Боромиром…

Глава 45. Наркоманские сны

Колян редко когда имел счастье узреть какой-нибудь сон, который отпечатается в памяти хотя бы до середины дня.

По большей части, все его сновидения сводились к паре секунд абсолютной и беспроглядной темноты, которая телепортировала его в новый день, сочащийся безысходностью и аморальностью уныния монотонного существования лоботомированного хомячка в ржавом колесе жизненного цикла.

Изредка, правда, темнота рассеивалась некими обрывками чего-то весьма специфического и крайне неприличного, во всех позах, коие завещала незабвенная "Камасутра" и маркиз де Сад.

Иногда снились кошмары.

Ну как кошмары, просто эдакие слегка замутненные сновиденческой призмой восприятия флэшбеки из далекого прошлого, когда трава была зеленее, небо синее, а бухло бухлистее.

Ночные улицы… разбитые фонари… нервный тик сломанных фонарей, мерцающих во мраке…

Луна.

Звезды.

Темные, почти не различимые фигуры людей, которые заменили ему семью.

Вой сигнализации чей-то тачки.

Недопитая бутылка в руках.

Рев музыки.

Отрывистые вспышки захлебывающегося смеха.

Отблески тусклого света в мелком стеклянном крошеве, усеивающем потрескавшийся асфальт.

Повышенное количество спиртосодержащих веществ в крови.

Хриплые голоса безликих силуэтов, пытающихся подпевать легендам рока былых времен.

Туман в голове.

Плывущий куда-то в сторону взгляд.

Дурацкая ухмылка, никак не слезающая с грязной физиономии.

Старые добрые времена…

Старые добрые ублюдки всех мастей, девиз жизни которых "лучше быстро сгореть, чем медленно тлеть".

Одиночки против системы.

Асоциальные элементы общества.

Изгои.

Непонятые и отвергнутые.

Самые неформальные неформалы из всех неформальных неформалов, понимающие друг друга намного лучше, чем серая масса большей части остальных представителей социума.

Бл#ть, было же время…

После подобных снов Нар обычно просыпался от того, что горячие слезы из воспалившейся глазницы затекают в ухо или забивают глотку.

Несколько долгих минут вглядывания в темноту, бесконечную и неизведанную, прорезаемую образами, порожденными до конца еще не проснувшимся мозгом.

Улыбающиеся лица.

Лица его друзей.

Лица членов его второй семьи.

Лица людей, которые уже давным давно кормят червей в земле.

Ха, люди не умирают, они остаются с нами до конца…

Но этот сон был другим, совершенно отличным от всего того, что Колян видел раньше.

Он падал.

Падал в темную пасть бездны, бесконечного, нескончаемого провала в мрачные глубины иного мира, неведомого и непостижимого умами простых смертных.

Боль.

Страх.

Ужас.

Животная ярость.

Непреодолимое желание убивать.

Отчаяние.

Фарш погружался в это болото эмоций, захлебываясь страхами и переживаниями, застилающими взгляд разума.

Свободный полет вниз, в неизведанное и пугающее никуда, не веселил, как это было с вулканом, где обитал тот дракон, нет, Нар падал и ему было страшно.

Теперь он действительно понял, что такое страх.

Настоящий страх, а не его жалкое подобие, которое испытывают простые обыватели, никогда не сталкивающиеся с кромешным Адом и Израилем, зиждящемся в глубинах их подсознаний.

Это длилось вечность и это длилось лишь одно мгновение.

Реальность — иллюзия, Вселенная — голограмма, а время — ничто.

Есть только он и зыбкие тени, обитающие в недрах его разума.

И этими тенями, безликими, безглазыми, безголосыми чудовищами иного спектра восприятия окружающей реальности, медленно, крошечными кусочками, пожирающими его рассудок и саму душу, был он сам.

И это пугало больше всего.

Глава 46. День 4. Нет уважения, нет чести, нет ПИВА!

— Зачем?! — брызжа слюной в лицо треклятому стрелку прорычал Элендил, — Зачем, мать твою, ты в него стрелял, никчемный ты кусок гоблинского дерьма?!

Молодой, относительно молодой, конечно же, эльф, судорожно вцепившийся в изящный тисовый лук, стремительно меняя цвет лица, пытался что-то внятно сказать, но лишь сумел извлечь из собственной глотки только сдавленное мычание.

Два метких выстрела по нечестивому чернокнижнику должны были обернуться если и не чествованием его, как героя, то хотя бы похвалой от матерого рейдера Элендила, которому он, вроде как, только что спас жизнь.

Ублюдок-демонолог, потеряв сознание и что-то невнятно хрипя с лопающимися кровавыми пузырями на