Последний из десяти «подключился» к ноосфере вечером 15 октября. Мартин выслушал доклад, поблагодарил за работу. И объявил исследования квантовиков на этом законченными. Теперь своё слово должны сказать акушеры и педиатры – через два с половиной, три месяца.

В два часа пополуночи Ирвинг позвонил старшему ассистенту Томински.

– Что случилось? – Заспанное лицо Томински с недоумением смотрело с экрана интеркома. – Мы же закончили исследования?

– Завершили работу для старшего куратора. Но не исследования по рекогеренции. Мне нужно, чтобы вы кое на что взглянули, Алекс.

Томински страдальчески наморщил лоб. Бедняге довелось отработать почти полную смену накануне.

– Профессор, отложить нельзя? До утра хотя бы?

– Алекс, вы мне нужны незамедлительно! Слышите? Немедленно.

Ассистент лишь вздохнул.

«Немедленно» заняло у Томински минут сорок. Он осторожно заглянул в просмотровый зал, спросил:

– Профессор, вы здесь?

Ирвинг поднял голову из-за монитора:

– Алекс, а вы не торопились. Никак пешком добирались?

Томински развёл руками:

– Мы же теперь энергию экономим, темно на улицах. С велосипеда я упасть боялся.

Он зевнул. И попросил вдруг:

– Холодно. Можно, я кофе сделаю?

– Мать честная, Алекс! Я вызвал вас не для того, чтобы вы кофе пили! Идите сюда и посмотрите на эти данные.

Томински двинулся через зал. Почти вся аппаратура – кроме визуализатора, естественно, была включена. Её даже прибавилось в количестве: Ирвинг обзавёлся электроэнцефалографом, компьютерным и магнитно-резонансным томографами для обследования «пациенток».

– Скорее же! Как вы медленно ходите! – Гамильтон вскочил, схватил ассистента за руку, подтолкнул к монитору, на котором красовались разноцветные графики. – Ну? Вы видите то же, что и я?

Томински постоял. Затем присел в освободившееся кресло, осторожно коснулся графика пальцами, вызывая столбец исходных данных.

– Это… информационный всплеск при подключении сознания плода. Мы зафиксировали его ещё весной, когда…

– Да, разумеется! Вы смотрите, с чем он коррелирован.

Минут пять Томински молчал, поворачивал графики на экране, растягивал, сдвигал. Потом неуверенно предположил:

– Эпифиз, правильно? Этот сигнал датчики сняли с эпифиза?

Ирвинг удовлетворённо кивнул.

– Да. Эпифиз, шишковидное тело. Я проверил все десять серий. Это не случайное совпадение. Видимо, именно этот орган является индикатором связи человеческого сознания с ноосферой.

Томински пожал плечами.

– Вполне может быть. Недаром ещё Рене Декарт назвал его «седалищем души»…

– Только эзотерики не надо, – отмахнулся Гамильтон. – Десяти серий недостаточно. Нужны ещё объекты. Нужно как-то уговорить Мартина…

Томински с сомнением покачал головой. И вдруг спросил:

– Профессор, если эпифиз – индикатор, то что с ним происходит при отключении сознания?

– Предлагаете кого-нибудь декогерировать? – саркастически осведомился Ирвинг.

– Нет, что вы! Но помните: весной у нас умер один младенец как раз во время обследования? Можно проверить… Я сейчас найду этот архив.

Он развернулся к соседнему монитору, но Гамильтон опередил.

– Я сам! Алекс, посторонитесь! Такой маленький, а так много места занимаете!

Ассистент послушно отодвинулся. И тотчас зазвенел визифон у него на запястье. Томински склонился к экранчику:

– Да, милая, я скоро буду. Не волнуйся. Спи, пожалуйста.

Поднял глаза на Гамильтона, пояснил чуть виновато:

– Это моя Ксения. Беспокоится, не спит.

– Что ещё за Ксения? А, помню, ваша подружка.

– Моя жена.

Они замолчали. Гамильтон просматривал архив, выискивая запись полугодовой давности, Томински сидел рядом, то и дело зевая. В конце концов Ирвинг смилостивился:

– Алекс, сделайте себе крепкий кофе. А не то вы меня проглотите.

Нехитрая процедура заняла у ассистента минут пятнадцать, не меньше. Потом он вернулся, вновь сел рядом с Ирвингом, который уже составлял график корреляции. Отхлебнул источающий ароматный дымок напиток, улыбнулся блаженно.

– Профессор, скажите, что вы думаете о векторах? Я полагаю, что реальность вариативна, все возможные события находятся в нелокальной суперпозиции. Тогда «векторы» – это градиенты на матрице мер сцепленности событий. Они указывают точку пространственно-временного континуума, где событие проявится, станет локальным. В результате эксперимента возникло смещение нашего восприятия. Теперь некоторые люди ощущают этот градиент. Вдобавок могут предвидеть, насколько благоприятны последствия реализации. Они как бы заглядывают в будущее. Фантастика, скажете? А почему бы и нет? Моя Ксения говорит, что все человеческие поступки сохраняются в ноосфере. Но мы-то с вами знаем, ноосфера – не что иное, как кубиты физического вакуума, сцепленные с человеческим сознанием. Такой себе «архив пустоты», в котором нет ни времени, ни расстояния. Если рассмотреть эту гипотезу в свете квантовой парадигмы, получится, что в «архиве» должны храниться абсолютно все события, – как проявленные в физической реальности, так и те, вероятность которых осталась нереализованной. Теоретически мы можем изменять не только будущее, но и прошлое, принципиальной разницы между ними нет. Достаточно как-то переместиться от одного пространства событий к другому, извлечь из «архива» нужную нам вероятность и реализовать её. Как говорит моя Ксения, «совершить правильный поступок».

Он хихикнул. Гамильтон покосился на него.

– И что вы ещё «полагаете»?

– Полагаю, что если наш мозг работает как квантер, то зачем нам приборы для исследования вакуума? Может быть, когда-нибудь люди научатся управлять квантовой сцепленностью единственно своим сознанием. Произвольно выбирать пространство событий и проявляться в нём.

– Алекс, вам не надоело фантазировать? Посмотрите лучше на график.

Две головы – седая и лысая – склонились к монитору.

– Та же картина, – пробормотал Томински. – Значит, и в самом деле, индикатор.

– Да, но в первом случае сигнал с эпифиза опережал, а здесь запаздывает.

– В пределах погрешности… А вот зубец всплеска другой формы. И амплитуда… Это не одиночный кубит, как было при подключении.

Помедлив, он добавил:

– Я уже встречал такое раньше.

Гамильтон быстро повернулся:

– Когда?

– Во время эксперимента с «Ноо-зелёным». Вы как раз вышли из лаборатории, не увидели. Это было похоже на цунами. Вначале – отлив, спад информационных потоков, а потом – зубец, индикаторы зашкалило. И сразу поплыла синяя паутина на визуализаторе.