Теория я-модели утверждает, что новые слои осознанности, уникальные для Homo sapiens, сделали возможным переход от биологической к культурной эволюции. Процесс начался на бессознательном, автоматическом уровне, и корни его уходят глубоко в животное царство. Существует непрерывная эволюционная цепь до социального феномена такого высокого уровня, как уникальная человеческая способность: признавать других мыслящими и обладающими моралью личностями. В главе 2 я указал, что в истории идей понятие «сознание» было неразрывно связано с «совестью», то есть высокоуровневой способностью оценивать этическую и моральную ценность своих психических состояний низшего уровня или своего поведения. Какая я-модель нужна для такой моральной деятельности? Ответ, возможно, связан с переходом от представления перспективы первого (единичного) лица к перспективе первого лица во множественном числе, а также со способностью мысленно представлять, какую выгоду (или риск) принесет конкретное действие коллективу в целом. Вы начинаете действовать морально, научившись при планировании собственных действий принимать в расчет интересы группы и, следовательно, учитывать цельность и устойчивость своей группы. Таким образом, эволюция морали может быть тесно связана со способностью организма мысленно дистанцироваться от индивидуальных интересов и осознанно, в явном виде представлять в уме принципы группового отбора, даже если это влечет поведение с ущербом для себя. Вспомним, что прекрасные ранние философские теории о сознании как совести основываются на идее, что можно инсталлировать в душу идеального наблюдателя. Я полагаю, эта человеческая я-модель оказалась настолько успешной, потому что в качестве идеального наблюдателя инсталлировала в сознание «собственную социальную группу», причем в куда большей степени, чем это произошло в мозгу остальных приматов. Тем самым возникла сильная причинная связь между глобальным контролем группы и самоконтролем – собственно, новый тип обладания и идентификации.

Исследователям этого явления придется рассмотреть шимпанзе и макак, рыбьи и птичьи стаи и, возможно, даже колонии насекомых, такие как муравьиные или осиные колонии. Также им предстоит поинтересоваться, как младенцы имитируют выражение лица родителей и начинают понимать указательные жесты. Если вы хотите серьезно отнестись к проблеме межсубъективности, то должны понять ее истоки: межсубъективность начинается глубоко в царстве биологической координации поведения, в моторных областях мозга и в бессознательных слоях эго. Межсубъективность укоренена во взаимодействии между телами.

Социальная нейронаука: канонические нейроны и зеркальные нейроны

Считалось, что социологический и биологический подходы к человеческому сознанию соперничают друг с другом или, по крайней мере, взаимоисключают друг друга. Однако сегодня, в новой, социальной нейронауке, считается, что желателен многоуровневый объединенный анализ, и что этому поспособствует общая научная терминология, основанная на структуре и функционировании мозга. Теория я-модели тоже представляет собой попытку создать именно такой общий язык.

Еще в восьмидесятых годах двадцатого века стало известно о существовании в вентральной премоторной области мозга макак (F5) чрезвычайно интересного класса нейронов. Эти нейроны составляют часть бессознательной я-модели, потому что они кодируют движения тела весьма абстрактным образом. Джакомо Риццолатти, профессор физиологии человека в Пармском университете и один из пионеров в этой увлекательной области науки, использует понятие «моторный словарь» или «словарь движений», который состоит из сложных внутренних образов цельных действий. Например, словами в моторном словаре обезьяны могут быть «тянись», «хватай», «рви» или «держи». Интересный аспект этого открытия состоит в том, что существуют особые участки мозга, описывающие обезьяньи – и наши – действия как целое. Их описание включает цель действия и временной порядок, в котором оно разворачивается. Действие изображается как отношение между действующим лицом и целевым объектом его действия (например, кусочком плода)1.

Теперь нам известно, что нечто подобное существует и у человека. С нейровычислительной перспективы эта система нашего мозга имеет смысл: создавая внутренний словарь для всевозможных действий, мы сводим огромное пространство возможностей к малому числу стереотипных телодвижений и представлений цели. Это позволяет нам, например, производить одно и то же хватательное движение в самых разнообразных ситуациях. Можно также себе представить, что такие движения при некоторых обстоятельствах могут напрямую вызываться воспринимаемыми в окружающей среде «предложениями действовать» (вспомним синдром чужой руки из главы 4).

Одна из самых захватывающих особенностей этих так называемых «канонических нейронов» в том, что они отзываются и на визуальное восприятие объекта в непосредственной близости. Наш мозг не просто регистрирует стул, чашку или яблоко; он немедленно представляет увиденный объект как «что я могу с ним сделать»; как аффорданс – набор возможных действий. На этом я могу сидеть, это я могу держать в руке, а то я могу швырнуть. Видя объект на сознательном уровне, мы бессознательно погружаемся в море возможных действий. Оказывается, традиционное в философии различие между восприятием и действием представляет собой искусственное различие. В действительности наш мозг применяет общее кодирование: все, что мы видим, автоматически изображается для нас как фактор взаимодействия между нами и миром. Таким способом создается новый посредник, который сливает действие и восприятие в новый, объединенный репрезентационный формат. Второе захватывающее открытие относительно канонических нейронов состоит в том, что их можно использовать и для самопрезентации – представления себя. Моторный словарь является частью бессознательной я-модели, поскольку он описывает целенаправленные движения данного тела. Таким образом, бессознательные предшественники феноменального эго в нашем мозгу играют важную и центральную роль в нашем восприятии окружающего мира.

В 1990-х ученые открыли еще одну группу нейронов. Они тоже расположены в зоне F5, но разряжаются не только при выполнении обезьяной целенаправленного действия вроде хватания ореха, но и когда животное наблюдает, как действие такого типа выполняют другие. Поскольку эти нейроны отзываются на выполняемые другим действия, то их называют «зеркальными нейронами». Их активность представляет собой ответ на нечто, что нельзя воспринять органами чувств. Они активируются при наблюдении за другим действующим лицом, целенаправленно использующим предметы. Это означает, что мы постоянно сопоставляем телодвижение, которое наблюдаем в другом, со своим внутренним моторным словарем. Такая система уподобления действия-наблюдения помогает понять то, чего бы мы никогда не поняли, используя только органы чувств: что другое существо в нашем окружении действует целенаправленно. Мы, так сказать, используем свою бессознательную я-модель, чтобы встать на место другого и угадать его намерения. Мы используем собственные «моторные идеи», чтобы понять действие другого, вписывая их для этого в свой внутренний репертуар, автоматически запуская внутренний образ того, какова была бы наша цель, если бы мы двигались подобным образом2. Сознательный опыт понимания чужих действий, субъективное чувство, прорывающееся в тоннель эго, когда мы интуитивно догадываемся о цели другого существа и о том, что происходит у него в уме, – прямой результат этих бессознательных процессов3.