Отношение к террористке сразу же изменилось. Судзуки не только узнал Лукину, но и возмутился: как могло произойти, что с госпожой Александровской — такой была настоящая фамилия этой женщины — в тюрьме предварительного заключения обошлись столь грубо.

— Но ведь мы вынуждены были убедить атамана Семенова, что покушавшаяся на него — действительно агентка красных, — невозмутимо объяснил подполковник Имоти, нисколько не сомневаясь в том, что ни в каких объяснениях генерал не нуждается.

Зато самой Лукиной-Александровской признание Имоти было воспринято как еще один укус змеи. Выходит, Имоти знал о ней все, что только можно было знать. Зачем же тогда ему понадобился весь этот спектакль с ее признанием?

— Осень-то правильна, — поспешно согласился Судзуки. — Вынуздены были убедить, осень-то правильно.

— Но теперь-то он убедился, — перехватило дыхание у Александровской. Она понимала, что Судзуки — ее последняя инстанция. За пределами этого кабинета — еще один круг ада и… гибель. — Я выполнила все, что от меня требовалось. Теперь готова исчезнуть из этих мест. Перебросьте меня назад в Монголию. Увезите в Японию. Зашлите агенткой в русскую эмиграцию в Китае. Да хоть в Россию забросьте — если уж на то пошло. И концы в воду…

— Консы в воду, да? Правильно, консы в воду, — не стал возражать Судзуки. — Мы отправим вас в Японию, а затем — в русскую эмиграцию в Югославию, мы отправим вас… Вы согласны?

Александровская недоверчиво взглянула вначале на подполковника Имоти, словно опасалась, что тот способен отменить решение генерала, затем вновь на Судзуки, и яростно, безбожно перекрестилась.

— Значит, с этой минуты я свободна?

Задумавшись, генерал не расслышал ее. Подполковник Имоти стоял где-то у нее за спиной и тоже безмолвствовал.

— Простите, господин генерал, — напомнила о себе Александровская. — Что дальше? Меня освободят?

— Засем освободят? — вскинул желтокожие тощие ручонки Судзуки, — Теперь вас расстреляют, засем освободят?

— Рас-стре-ляют?! — побледнела Александровская.

— Конесна, расстреляют. Генерал Семенов долзен знать, цто террористка Лукина расстреляна. Все должны знать, генерал Семенов…

— Мать-заступница, так вам что, нужна была всего лишь имитация расстрела? Так бы и сказали. Что ж вы, подполковник? — осуждающе метнула взгляд на Имоти.

— Я был уверен, что вы догадаетесь, о каком «расстреле» идет речь, — неуверенно подыграл ей подполковник.

Александровская взяла со стола генерала пачку сигарет, и Имоти обратил внимание, что руки ее перестали дрожать, а лицо вновь начало приобретать былую надменность.

Имоти знал, что Александровская была дочерью русского полковника, осевшего некогда в Порт-Артуре, и в шестнадцать лет уже выполняла задания японской разведки. Затем разведшкола в Японии, первая заброска на Сахалин, потом кратковременные командировки в разные страны мира и, наконец, Монголия… Он многое знал об этой русской аристократке. Единственное, что до этой минуты было неизвестно ему, — каким образом генерал Суд-зуки собирался выводить ее из этой игры. Но вот теперь все прояснилось.

— Правильна, нузна имитация, — в последний раз улыбнулся Судзуки. — Вас «расстреляет» подполковник Имоти. Завтра на рассвете. А сегодня вы получите деньги, которые мы вам обещали за операцию, сегодня получите…

— Пальнем холостыми — и весь спектакль, — успокоительно заверил ее Имоти.

* * *

Вечером подполковник появился в камере Александровской и положил на нары, рядом с ней, обхваченную резиночкой пачку иен.

— Японская разведка всегда выполняет свои обязательства перед агентами. Как бы ни сложились обстоятельства. Вы готовы засвидетельствовать это?

— Перед кем?

— Да хотя бы перед Богом. Так готовы?

Террористку немного удивила сама постановка вопроса, однако возразить было нечего: японская разведка действительно выполнила свои обязательства перед ней. Факт.

— Сколько здесь?

— Как было условлено. Плюс небольшая сумма, которой компенсируем неприятности, связанные с сексуальными развлечениями.

— Да хватит уже об этом, — презрительно поморщилась террористка.

— И с имитацией расстрела.

— Когда я решалась на это задание, об имитации расстрела речь не шла, — сухо напомнила Александровская. — Так что все справедливо.

— Обстоятельства меняют не люди, а боги. Люди только жалуются на них да иногда пытаются исправлять оплошность Всевышнего. Тем более, что сия оплошность уже оплачена.

— Вы, как я поняла, из русских? — только теперь оценивающе осмотрела террористка мощную, бычью фигуру подполковника.

— Сейчас это уже не имеет значения, — подполковник знал о сексуальной неутомимости и ненасытности этой дамы. Японская разведка всегда учитывала подобные особенности при выборе задания. А специализировалась Елизавета Александровская в основном по исполнению приговоров в отношении тех людей, которые мешали японской разведке или же пробовали затевать двойную игру.

— Зря вы так, подполковник. Если мне как смертнице предложат на выбор: вино или мужчину, — я предпочту мужчину, — кокетливо пригрозила ему Елизавета.

— Вы забываете, что на рассвете должны казнить вас, а не меня, — улыбнулся Имоти уже знакомой мстительной улыбкой. — В этот раз ваш черед.

Шея Александровской по-змеиному вытянулась, пачка с деньгами шлепнулась на пол.

— Я отлично поняла, что вы имеете в виду, подполковник, — угрожающе прошипела она.

— Не сомневаюсь в этом.

Неофициальная кличка, которую дали ей в зарубежном отделе японской разведки, переводилась на русский как «взбесившаяся самка». Где бы она ни приводила в исполнение приговор — в Сингапуре, Болгарии, Югославии, куда прибывала как вдова белогвардейского офицера, — везде, при любых обстоятельствах она вначале старалась переспать со своей жертвой, а уж потом, доведя ее до седьмого блаженства, мастерски убить ударом отравленного кинжала.

Так что пытка, которую избрал для нее полковник Исимура после покушения на Семенова, выглядела не случайной. Намек. А еще — жалкая попытка удовлетворить ее сатанинскую страсть палача.

— Может, все же останетесь, подполковник? — продолжала Елизавета витать над Имоти, словно гюрза над парализованной ядом жертвой.

— Давайте ограничимся короткой инструкцией.

— Почему вы не сказали: «В другой раз»? Почему не сказали этого, подполковник? — с надеждой и страхом вопрошала Александровская, предчувствуя что-то неладное. — Потому что другого раза не будет?

— Ваши эмоции и предчувствия, мадам Александровская, меня не интересуют. «Казнь» будет происходить так: мы отведем вас в подвал тюрьмы. Вас поставят к стенке. Я лично скомандую трем солдатам: «Пли». Как только прозвучат холостые выстрелы, вы упадете, притворившись убитой. Врач, не осматривая, подпишет заключение о вашей смерти. Но вместо вас похоронят другую женщину. Потом мы организуем утечку информации через врача и расстреливавших солдат. Люди Семенова ознакомятся с заключением врача и смогут доложить генералу, что террористка казнена.