За окном уже стемнело. В зале зажгли интимный свет. Рок-группа, изрядно выпив, снова вернулась на сцену. В это время следивший за Марго Трубников уже был начеку. Он угадал. Снова заиграли медленный танец. К Маргулиной бросились несколько мужчин, но Трубников успел первым. Марго сверкнула своим понимающим взором и положила ему на плечи руки.

Они снова поплыли по залу. Кавалер все плотнее прижимал ее к себе, но она больше не отстранялась. Внезапно свет потушили и включили святящийся шар. Воспользовавшись моментом, Трубников принялся гладить ее бедра, незаметно маневрируя к темному углу за сценой.

— Куда ты меня тащишь? — притворно возмущалась Марго, однако не сопротивлялась. Здесь, в этом углу за сценой, он облапил ее настолько, насколько позволили руки, и впился губами в шею.

— Женька, сумасшедший! — с восторгом прошептала она, и в ту же минуту кавалер затащил ее за сцену.

Здесь уже можно было не опасаться посторонних взглядов. Безумец припал к ее губам и больше не ведал, что творил. Он гладил и мял ее тонкое тело, осыпая поцелуями с головы до ног. Марго сопротивлялась чисто для приличия, после чего из ее уст вырвался томный вздох. Она закрыла глаза и прошептала умирающим лебедем:

— Женька, что ты делаешь? Я же могу не устоять.

После этих слов ее черный пиджачок полетел на пол, вслед за ним улетела в темноту белоснежная блузка. Трубников припал к ее груди, которой уже было невыносимо в тесном бюстгальтере, и задохнулся. Он чувствовал, как бешено колотится сердце под этими упругими мячиками, как стонет и рвется наружу ее душа. Да-да, Трубников впервые почувствовал в теле женщины живую душу. Он сорвал с нее бюстгальтер, а с себя рубашку и прижал эту огненную птицу к себе.

Какая полнота жизни разлилась по телу. Какой гармонией пахнуло из темноты. Он полез под юбку, под которой все трепыхалось и горело, и с удивлением обнаружил, что трусики давно уже спущены…

Когда Евгений очнулся на полу с прижавшейся к нему Марго, то отдаленно услышал, что на сцене по-прежнему грохочет рок-музыка, а зал трясется от вакханального топота. Шевелиться не хотелось и не хотелось больше Ничего. Неизвестно, сколько бы они пролежали, если бы в зале не включили свет. Трубников взглянул на обнаженную Марго и вожделенно застонал. Она была прекрасна. Марго открыла глаза и улыбнулась.

— Выходить будем по одному, — лукаво прошептала она и начала неторопливо одеваться. Облачившись в костюм и наспех пригладив прическу, Маринка выглянула из-за кулис и весело рассмеялась:

— Можно выходить, не опасаясь. Все в доску!

Она выскользнула в зал, предварительно чмокнув Трубникова в висок, а Трубников так и остался лежать нагишом среди разбросанной одежды. Внезапно он понял, что теперь, после этой чертовки, ему все женщины будут казаться жалким подобием.

Это было в точности такое же состояние, как у героя романа Колесникова, вышедшего из покоев королевы Марго.

На следующее утро секретарша доложила генеральному, что к нему рвется некий господин Колесников.

— Одно другого не легче! — недовольно пробурчал Трубников. — Вы спросили, что ему надо?

— Спросила, — хлопнула глазами секретарша. — Он ответил, что у него к вам очень важное дело. Сказать, что вы заняты?

— Скажите! Хотя нет! Пригласите его!

Диман вошел в кабинет с каким-то помятым пакетом под мышкой и робко остановился у двери, не решаясь пройти дальше. Он выглядел довольно жалко, этот веселый, никогда не унывающий Диман.

— Привет, Женек, — виновато улыбнулся он. — Я иду сдаваться. Зашел проститься.

— Прощай, Диман, — ответил Трубников. — Веди себя примерно и, может быть, попадешь под амнистию. Так-то вот, Дмитрий Федорович. Только к чему все эти сентиментальности?

— К тому, что, кроме тебя, у меня никого больше нет. Прости! Но мне некому оставить даже это.

Колесников подошел к столу и вытащил из пакета папку.

— Это технология производства кумыса и доверенность на право использования патента. Я переоформил права на тебя.

— Зачем, Диман? — покачал головой Трубников.

— Затем, что, во-первых, мне больше это не понадобится, а во-вторых, у тебя лучше получится развернуть крупномасштабное производство.

— Да я не собираюсь разворачивать производство, — занервничал друг детства.

— Как хочешь. Но пусть это побудет у тебя, пока я сижу.

Трубников тяжело вздохнул и потупил взор.

— И вот еще, сохрани тетрадь, — со вздохом добавил Колесников. — Может, когда я выйду, мне удастся дописать роман. Хотя, наверное, уже поздно. Нужно все делать вовремя. Правильно сказал Кузнецов: героев надо определять сразу, иначе незавершенная судьба героя перейдет на автора. Я это испытал на собственной шкуре. Ей-богу! Я задумывал один роман, а сейчас, двенадцать лет спустя, мои пальцы пишут совсем иное.

Трубников открыл тетрадь и сразу уткнулся в новую главу, написанную, в отличие от предыдущей, гелиевой ручкой: «В тот вечер был собачий холод, но Пьер дрожал не от холода, а оттого, что должен был совершить сегодня…»

— Хорошо, Диман. Я сохраню и то и другое, — пообещал Трубников серьезным тоном и вдруг подал руку.

Надо было видеть, какой детской радостью вспыхнули глаза Димана. Он с благодарностью тряхнул пятерню товарища, и по его щекам покатились слезы. Виновато улыбнувшись, посетитель торопливо кивнул и поспешил к выходу.

— Постой, Диман, — остановил Евгений. — Ты можешь не идти в милицию. Тебя никто не гонит. А с Марго мы договоримся.

— Нет! — тряхнул головой Колесников. — Я больше не могу злоупотреблять твоей добротой.

Он хлопнул дверью, и стало совсем тоскливо. Чтобы окончательно не впасть в депрессию, Трубников позвонил Маргулиной.

— Марго, что ты делаешь сегодня вечером? — грустно спросил он.

— То же, что и вчера. Тоскую по мужу.

— А не потосковать ли нам вместе?

— Извини, Женя. Не имею права.

— Понимаю, — сокрушенно вздохнул Трубников. — Ты должна выдержать траур. Ну а, скажем, после того, когда все траурные формальности будут соблюдены, не намерена ли ты в третий раз выйти замуж?

— А есть кандидатура? — притворно удивилась Марго.

— Есть! — ответил Трубников. — Один одинокий преуспевающий владелец издательского дома. Не бедный, если тебе это важно.

— Но и не настолько богатый, чтобы предлагать руку и сердце королеве.

— Как будто твой муж был американским миллионером! — с обидой в голосе парировал Трубников. — Хватит выпендриваться, Марго!

— Ну, может, еще будет, — лукаво прочирикала она и бросила трубку.

Трубников почесал затылок и неожиданно подумал, что технология, которую оставил Колесников, еще, может быть, очень пригодится. А почему бы действительно не попробовать себя в роли мирового магната?