создать эти перекрестные вирусы намеренно, чтобы… предсказать, что они могут эволюционировать случайно? И вообще, что бы мы сделали с этим предсказанием? Уничтожить всех летучих мышей? Нет? Окей… ребята, мне очень жаль, но сегодня я очень опаздываю. Вы не возражаете, если мы вставим в это булавку и заберем ее в другой раз? Мне нравятся ваши идеи — я действительно хочу оставаться в курсе всего, о чем вы, ребята, думаете…

Таковы отношения между инженерами и венчурными капиталистами в Силиконовой долине. Чтобы ваш инженерный проект осуществился, вы должны убедить кого-то, кто не является инженером. Этот человек не будет глубоко погружаться в ваши технологии, но глубоко погрузится в ваше общее здравомыслие и здравый смысл.

Следствием этого фильтра здравомыслия является то, что безумные идеи больше не являются доминирующими, поскольку они на самом деле не будут генерировать энергию, если не смогут пройти фильтр. Таким образом, рынок идей снова плоский — не естественно плоский, а искусственно плоский — и он снова работает.

Очевидно, что в монархии этот фильтр является продолжением исполнительной власти. В олигархии нет исполнительной власти, и не остается никого, кто мог бы сказать «нет» вирусологам. Вирусологи и другие ученые — существа деликатные и не должны поддаваться искушениям суверенитета.

Ломез: Я думаю, это вызывает у некоторых еще одно несогласие с вашей точкой зрения на элиту, составляющую собор. Вы сказали или, по крайней мере, намекнули, что они — преподаватели Гарварда и редакционный состав New York Times, не говоря уже о верхушке пищевой цепочки в различных бюрократических структурах и институтах, которые определяют интеллектуальный вклад, приводящий к нашему упадку, — что эти элиты компетентны, умны и фактически являются настоящие сливки меритократического общества. Многие говорили мне: «Неужели Ярвин лжет, когда говорит это? Конечно, он должен видеть то, что видим мы: наши элиты в лучшем случае являются повитухами. Они не знают истории, наивны в отношении нынешних реалий и близоруки в своих предписаниях. Они грубые и жестокие. Другими словами, собор посылает не все, что в его силах».

Правы ли они? Разве Бритва Хэнлона не применима к тому, что мы видим от наших нынешних элит — Фаучи, Бреннаны, Бакеты, Милли, Цукеры — они, по сути, просто тупые?

Но, например, такой человек, как Шерил Сэндберг, может работать на высоком уровне как в Вашингтоне, так и в Силиконовой долине. Вы не можете быть тупым и работать на высоком уровне в Силиконовой долине. Если у вас нет каких-то очков покемонов меньшинства, вы не можете быть тупым, поступить на дипломатическую службу и преуспеть на ней. Возможно, вы и не буквальный гений, правда… но если это акушерки, то они высококлассные, более 135 акушерок. То же самое относится и к большинству «престижных» журналистов, даже к худшим из них.

Это заблуждение опасно, потому что оно заставляет вас думать, что можно взять доброжелательного, умного и энергичного человека, который также действительно понимает, как работает правительство, такого как Доминик Каммингс в Великобритании, и ожидать, что он сможет заставить машину работать хорошо.

Это спорный вопрос, заключается ли проблема в людях, или проблема в структуре, или и в том, и в другом. Любая или обе проблемы могут быть решены только за один шаг — растворение всего этого. Вопрос спорный, потому что элемент действия не меняется.

Но когда мы персонализируем это, наша пропаганда также кажется более отвратительной, возможно, более захватывающей, но нацеленной на более низкий и кровавый тон. Моя интуиция подсказывает, что эта стратегия привлекательна, но неэффективна, и именно поэтому я предпочитаю более холодный и четкий акцент на структуре.

Ломез: Я должен возразить, по крайней мере, в той степени, в какой произошло заметное снижение, даже за десятилетие или около того, которое я провел, работая бок о бок с острием меритократического копья, качества мышления и административных способностей от бумеров до их поколения X и тысячелетних заменителей. Новая элита, похоже, явно менее компетентна — и к тому же менее умна — в равной абсолютной ценности с тем, чтобы быть более идеологически ревностной. Стив Сайлер также отметил, что в основном еврейский «мозговой трест», который поддерживал американский либерализм во второй половине 20-го века, был, помимо всего прочего, гораздо более способным народом, чем тот, кто выполняет эту роль сейчас. Что-то в механизме отбора пошло не так. Я мог бы привести бесчисленное множество примеров, но достаточно сказать, что это мнение разделяют почти все, с кем я разговариваю, кто наблюдал смену караула в течение этого столетия.

С этой проблемой связан вопрос о том, как воспитать не по годам развитого ребенка при этом новом устроении, понимая, что меритократический процесс нарушен и ведет туда, куда вы бы хотели, чтобы ваш любимый человек попал. Воспитываете ли вы своего ребенка так, чтобы он быстрее осваивал систему и зарабатывал как можно больше денег за максимально короткое время, чтобы он мог, по крайней мере, чувствовать себя комфортно во время спада? Учите ли вы их подыгрывать и перенимать все модные моральные тенденции, чтобы они могли вписаться в общество? Учите ли вы их пути «анарха»? Как ориентироваться в этом лабиринте?

Кертис Ярвин: Да, мы, безусловно, наблюдаем медленное снижение качества жизни людей, как среднего, так и высшего уровня. Этого просто недостаточно, чтобы что-то действительно произошло, кроме того, что со временем вы будете сосать все больше и больше. И большая часть отсоса по-прежнему исходит от системы, а не от людей — имейте в виду, что со временем система также отсасывает все больше.

Как воспитывать ребенка в такой среде? Это всегда зависит от ребенка — его склонностей, темперамента и т. д. Правильного ответа не существует. Если они от природы бунтарны, ваша главная забота заключается в том, что они будут бунтовать против вас, поэтому вы должны притвориться, что вас не волнует политика, и позволить машине внушать им — это сработало для меня довольно хорошо. Но это очень рискованный поступок. И, конечно, я действительно еще не занялся ни карьерой, ни серьезным образованием. Еще раз: это всегда зависит от ребенка!

Ломез: Я начинаю осознавать ограниченность нашего времени и внимания наших читателей, но прежде чем завершить это интервью, я хотел бы спросить о вашей поэзии. Поэзия, конечно, в некотором роде мертвое искусство, и большинство тех, кто пробует ее, заканчивают тем, что пишут «съеживаюсь», что, по крайней мере, отчасти объясняет, почему я был так поражен, когда наткнулся на ваши тюбики со стихами вскоре после смерти вашей жены. Это одно из лучших стихотворений, которые я когда-либо