– Хотя… – Я сделал вид, что мне в голову пришла какая-то мысль. – С миссис Килнер нас познакомил мистер Ренвик. Почты от него не было?

– Не было.

– Лучше взгляну сначала, что ты прочитал в газете, вдруг речь пойдет об этом.

С гордым видом Грэнстоун протянул вырезку из «Дэйли мэйл», и я пробежал ее глазами. Судя по всему, Алан преуменьшил то, что сделал с Бейнсом, – или, как вариант, преувеличил журналист, который писал об имевшем место «грубом насилии» и о «расплющенном черепе». Из статьи не вытекало, что Алан ударил лишь единожды в приступе гнева, как он сам дал понять. Наоборот, создавалось впечатление, что убитому нанесли череду жестоких ударов. Хотя информация не обязательно была точна, так как в остальном короткая статья выглядела размытой. Очевидно, в полиции не спешили раскрывать карты. Но также очевидно было, что с прошлого вечера они искали Алана, и его длительное отсутствие не вызывало положительных эмоций.

Осмотрительно проявляя не больше интереса, чем, на мой взгляд, я бы проявил к такому делу, я вернул вырезку Грэнстоуну, а затем, подняв трубку, попросил телефонистку связать меня с миссис Килнер.

Эта милая леди, как я и подозревал, вся уже извелась. Для начала она намекнула, что мне следовало прийти в офис намного раньше. Затем претензии продолжились: я, видите ли, нестерпимо долго добирался. Очевидно, она пыталась дозвониться мне на домашний, и я обрадовался, услышав, что трубку никто не снял. Естественно, миссис Килнер жаждала новостей. Потребовалось все мое самообладание, чтобы, отвечая, не сболтнуть лишнего. Ситуация сложилась крайне запутанная. Во-первых, я знал, что произошло на самом деле (чего ей знать не следовало). Во-вторых, прошлой ночью в предрассветный час мы встречались (об этом я посоветовал ей упоминать поменьше на случай, если что-то всплывет). И, в-третьих, у нее вообще не было явных причин интересоваться этим делом.

– Нет, – ответил я. – Сюда мистер Ренвик мне не писал. У меня есть от него записка личного характера, вероятно отправленная до известных событий, но там говорится лишь про скромный долг, и в ней нет ничего, что может нам помочь.

Тут она начала разглагольствовать: вдруг то, что произошло в его квартире, не имеет к Алану никакого отношения. Домыслы я обсуждать отказался.

– Зато сейчас мы знаем, почему там была полиция.

– Как жаль, что я туда пошла.

Мое молчание, должно быть, напомнило, что Алан довольно недвусмысленно ее от этого предостерег, и миссис Килнер продолжила:

– Интересно, а ту телеграмму можно отследить?

– Очень маловероятно.

– При отправлении на обратной стороне необходимо записать свое имя и адрес.

– Да. По крайней мере, так нужно. Но на этом не всегда настаивают. В любом случае никто не проверяет, настоящее имя или нет.

– Интересно, написал свое Алан или нет?

– Понятия не имею.

С языка чуть не слетело «я его спрошу».

Миссис Килнер утомляла чрезвычайно! Если бы ночью я прилично выспался, то лучше бы себя контролировал, но в тот день напрягаться хотелось как можно меньше.

– Думаю, вы понимаете, – посоветовал я, – так как вы, совершенно естественно, не хотите, чтобы ваше имя упоминалось, сейчас самое мудрое – ничего не предпринимать. Я бы не стал даже вновь связываться со мной. Если нужно что-то сообщить, пишите на домашний адрес. Со своей стороны обещаю держать вас в курсе.

– Наверное, вы правы, – нехотя согласилась она, – но как же тяжело, когда не с кем поговорить. Вы не возражаете, если я приду к вам под благовидным предлогом – придумаю какой-нибудь правовой вопрос? Я уже так делала: решила, что это хороший способ с вами познакомиться. Конечно, обычно для решения правовых вопросов я обращаюсь к мужу… то есть к его юристу…

Она, сбившись, умолкла, осознав, что ее реплику сложно расценить как комплимент.

– Если речь идет о том, чтобы дискредитировать себя, приходите, поболтаем. Однако лучше воздержаться. Проявите благоразумие.

– Благоразумие! При чем здесь благоразумие? Вы как-то чересчур беспечно относитесь к сложившейся ситуации. Конечно, меня не очень заботит судьба Алана. Просто кто-то должен ему помочь, если он попал в переплет. Я хотела с вами обсудить исключительно этот момент. Буквально несколько минут. Лучше подъехать к вам или увидимся где-нибудь за обедом?

– Не получится. За обедом… за обедом у меня назначена встреча. Лучше расскажите сейчас. – Я устало переложил трубку к другому уху и вытянул затекшую руку. Похоже, мы подходили к сути дела.

По всей видимости, проблема была в деньгах.

– Я уверена, – подкрепила миссис Килнер мою мысль, – что Алан с вами свяжется, он хочет, чтобы мы поддерживали контакт. Вот что значит его телеграмма. Я только теперь поняла, что он оказался в очень стесненном положении, ведь недавно он брал у меня в долг небольшую сумму.

– Какую именно? – Интересно.

– Ну, некую. Мы притворились, что я кое-что приобретаю, – чтобы на непредвиденный случай у него была отговорка.

– И что вы приобрели? Наверное, мне лучше об этом знать.

– Не думаю, что это важно, но причин скрывать нет. Я сделала вид, что покупаю одну персидскую вещицу – вы же помните про наш общий интерес. Однако, говорю вам, это была шутка. Он сам ее изготовил; должна признать, довольно умело. На минуту при плохом освещении я даже обманулась. А потом – просто так, чтобы поморочить ему голову, – сделала вид, будто раскрыла обман и требую деньги обратно. Алан мог пользоваться деньгами сколько нужно. Вряд ли он всерьез воспринял мою просьбу их вернуть. На всякий случай я написала ему письмо и недвусмысленно все объяснила. Понимаете, у Алана с юмором не очень.

– Понимаю.

Хорошо, что миссис Килнер не видела выражения моего лица. Чувством юмора худо-бедно я был не обделен и уж точно бы не выбрал слово «недвусмысленно» для характеристики ее исключительно цветистого послания. Хотя мысль, чтобы он оставил деньги, была, пожалуй, выражена ясно.

– Хорошо, что понимаете, – продолжила она. – Я упомянула об этом лишь для того, чтобы показать: Алан, наверное, в очень трудном положении, и теперь ему будет еще тяжелее добраться до своих денег.

– Скорее всего, даже невозможно, иначе он выдаст свое местонахождение. Я пока как-то не задумывался…

– А я задумывалась и считаю, что он мог мне написать.

– Но…

– Не перебивайте. Признайтесь, вы бессильны. Как добропорядочный гражданин, профессионал и все такое прочее, вы скажете, что ваш долг – помогать полиции.

– Не спорю.

– Однако активных действий вы не предпримете. В конце концов, он был вам не только клиентом, но и другом. Очень хорошим другом, если верить тому, что я слышала. К тому же Алан просто не может не нравиться. В общем, – продолжила миссис Килнер, скатываясь на скользкую тему, – если он попросит вас помочь и одолжить немного денег, чтобы выехать из страны, я подозреваю, для вас это будет затруднительно, особенно если придется собирать деньги самому. Поэтому я вам вышлю немного и не стану задавать лишних вопросов. Если у вас не представится возможность ими воспользоваться, можете вернуть, но если представится, пусть он их возьмет.