– А жаль… – вырывается у Ритки.

– А Ване вот больше понравился настоящий цвет…

– И, между прочим, я не крашу волосы! – оборвав, распаляется она. – А Ваня – он вообще ничего не понимает! – набрасывается уже на меня. – В том числе и со своими приключениями! Ты мог умереть! Саша мне всё рассказал!

Ну вот. И когда только Том успел выложить Алексу всю историю в подробностях? И главное – зачем?

– Так! – не выдерживаю я. – Тихо! Во-первых, сколько можно, я не буду шампанское! Символически, я понял, да… Мне уже… просто поверьте, мне уже и так хорошо.

– Всё-всё, мы поняли, – Ритка хватает меня за локоть, – никто не будет никакого шампанского. У нас там готовится ужин, и пирог, и всё такое.

– Не у нас, а у меня, между прочим, – плетусь, увлекаемый на кухню (Алекс и не думает двигаться с места, а Том – прекращать нянчиться с Джеком), – и к чему только я дал вам доступ в квартиру…

На кухне всё до невозможности реально. Некоторое время поёживаюсь, стараясь хоть как-то логически разрешить накатывающий морок. Как понять, что всё это – на самом деле? «Хоть как-то» никаким боком не подходит к «логически», потому с внезапно последовавшей неизвестно откуда лёгкостью отмахиваюсь от идеи распутывать философскую задачку прямо сейчас.

Опершись локтями на столешницу и нахмурившись, Ритка возится с настройками автоповара.

– И… что именно Том рассказал Алексу и зачем? – перебирая кружки в поиске замены рыцарской, с удивлением обнаруживаю на полке, на которую я после прилёта с Ёжика ещё не заглядывал, явно незнакомые предметы… Вот что значит несколько лет не бывать дома…

– Неужели не понимаешь? Хотел переключить наш гнев на себя… Тебя пожалел… По-моему, он тот ещё…

– Не всё с ним так просто, Рит. Так… что?..

– Всё. Что ты совсем недавно… взаимодействовал с этим ужасом! И был там как будто с нами, прямо здесь. Как Джек тебя спас, – шепчет, чтобы пёс не примчался, заслышав кличку, – и как… Ваня, я же знала, что у тебя тяжёлая работа… но что тебе бывает так плохо… Почему ты мне не рассказывал?!

– Том знает о протезе, – слишком поздно решаю съехать с темы. – Он сам догадался, я тут не…

Нахохливается, не оценив ни манёвра, ни сути сообщения.

– Ничего страшного… Он друг. А ты вот… – проглатывает слова, и в этом может быть множество смыслов, но, в общем, все они сводятся к единственной идее: я – законченный отморозок.

Не важно. Отчаянно хочется спросить: «А сейчас ты настоящая?», – но душевное здоровье – слишком хлипкая штука, чтобы ронять зёрна сомнения ещё и в мысли Ритке, мало как будто я ей уже доставил бед…

Молча отрывается от готовки, перемещается ближе и обнимает одной рукой. Ухом прижимаю её ладонь к своему плечу и раскидываю планшет на полстола:

– Давай я лучше фотки покажу. Сама захочешь туда полететь, готов поспорить! Вот, смотри, у них ночь такая – хоть глаз выколи – что творится с освещением, так и не успел расспросить, а ещё прогрессивная планета… А, вот здесь ещё… пневматический поезд, прикинь! А у нас говорили, глупая идея… А… Вот коллеги Тома, как тебе? Красавчики все как на подбор – а? Слетаем в гости как-нибудь? В конце концов, я освободил их планету! И там теперь безопасно… ну, относительно… вот, кстати, сейчас покажу местных птичек…

– А это кто? – она, конечно, тычет мизинцем в роскошное тёмно-коричневое платье.

– Лея, дочь Тома. Всё забываю рассказать – у них с женой была разница в возрасте сто лет, причём в обратную сторону – ну, понимаешь?

– С женой?! А разве он не гей?!

– Выходит, как минимум не совсем, – смеюсь и, отбросив планшет, опрокидываю её себе на колени, а потом, ухватив за искусственный голеностоп, проверяю его подвижность. Не протестует – и это настораживает. Должно быть, готова согласиться, что нога начинает по-настоящему подводить. – Ты же сама с ним флиртовала!

– Я со всеми флиртую…

– И зря!

– На себя посмотри! Серьёзно, ты не спросил его?!

– Пыф… Отстань, пожалуйста! И вообще, после ужина будем проводить профилактическую диагностику твоих кибернетических частей. Возражения не принимаются!

Нормальная земная еда – счастье, которое невозможно прочувствовать, пока не проторчишь шесть лет в пучине космоса с ворчливым кухонным агрегатом, помешанным на здоровом питании, а потом не слетаешь на безумную планетку, где тебя накормят синтетическими гелями из бутылочек и воображаемым мороженым. Рита у нас в этом смысле человек творческий: никаких стандартных настроек меню – и ведро перца в любое блюдо. Мне как раз подходит. Да и просто собраться за столом в компании, преимущественно состоящей из землян, – тоже вдохновляющая идея.

– Хрен его знает, чего на самом деле добивался автоповар на Ёжике! – вещаю с набитым ртом. – Вероятно, по его расчётам, в моём организме был катастрофически понижен уровень однообразия. Принудительно первым выбором предлагал синтезировать куриное филе! Копаться дальше очень часто было лень… а то ещё выпишет манную кашу… в общем, я уже думал, что скоро начну откладывать яйца!

– Куда откладывать? – хмыкает Тихорецкий, виртуозно приподняв ножом капустный лист и с порядочной долей недоверия осматривая начинку приготовленного без его экспертных советов голубца. – В долгий ящик?

Лицо Тома озаряется чистейшим удовольствием, как будто услышанная игра слов добавляет смаку к обеду, и без того пришедшемуся ему по душе. Эта мина тут же сменяется беззаботным хохотом:

– К слову, почему ты… не подправил повару извилины?

– Ну уж нет! Мне бы тогда пришлось снова вникать во что-то, связанное с готовкой…

В общем, мы расправляемся с грибным супом, голубцами и яблочным пирогом (от которого Том приходит в экстаз, а Джек, выпросивший приличный кусок, – в полное упоение), а потом – разбираемся с настройками женщины-киборга: я сканирую систему, Сашка возится с механикой, а Том рассыпается в обещаниях встроить ей в протез мирабилианский отражатель ментальной атаки. На вопрос, для чего эта штука на Земле, он на полном серьёзе отвечает, что она сделает эмоции неразличимыми для посторонних, независимо от транслируемой мимики:

– Словом сказать, сможешь стать чемпионом по игре в покер!

Рита, не предчувствуя подвоха, весело хохочет и треплет за уши привалившегося к ней на диване Джека. И как раз в этот момент Алекс, постучав костяшкой пальца по передней стороне протеза, спрашивает:

– Чувствительность не изменилась?

– Нет, кажется… я его от ноги своей не очень отличаю.

– Икроножная мышца неточно реагирует. Придётся протез отсоединить. Ненадолго. Копию сниму и завтра её заменим.

Она моментально бледнеет, выпрямляясь в порыве оттолкнуть, а я – становлюсь мрачнее тучи. Во всяком случае изнутри.