– Пойдем домой? – предложила Надя. – Устроим девичник для нас двоих.

– А как же Фрида и Кати?

– У них другие планы, – объяснила Надя.

Надя увлекла за собой Диди, и, когда они оказались дома, Диди осознала, что это было именно то, чего ей хотелось. Возможно, такая мысль передалась от прикосновений Нади, но за долгое время она наконец ощутила покой. К тому же девушка кое-что хотела обсудить с Надей наедине.

Диди пошла в свою комнату, чтобы переодеться. Мимоходом бросив взгляд на ночной столик, тут же вернулась. Она показала Наде серебристую рамку. На картинке был букет цветов.

– Где мамино фото? – спросила Диди.

Надя взяла рамку из ее рук и немного приподняла картинку. Под ней виднелось лицо Элины, одновременно серьезное и улыбающееся. Именно такой Диди ее и помнила.

– Лично я думаю, что ты можешь оставить фотографию, – сказала Надя. – Но будь осторожной, иначе Кати уничтожит ее. Она против всего из прошлой жизни.

Диди уже успела рассказать нимфам, как она разыскала Элину и что за этим последовало. Однако она ни словом не обмолвилась о разговоре с мамой, хотя мысленно возвращалась к нему снова и снова. Диди села на диван рядом с Надей и опять удивилась, ведь нимфе всегда удавалось выглядеть такой красивой и свежей. Девушка задумалась, как ей уговорить Надю действовать заодно. Она взяла из ведерка со льдом бутылку белого вина, наполнила Надин бокал и протянула его нимфе.

– Вы когда-нибудь думали над тем, что нашу потребность можно исцелить?

– Нимфа – это не болезнь, – ответила Надя.

Диди задумалась, как лучше облечь в слова все то, что беспокоило ее.

– Ты ухаживаешь за собой с помощью воды, – продолжила Диди. – Мне нужны цветы. Ты не раз брала у меня анализы. Неужели наши гормоны нельзя усмирить каким-нибудь лекарством?

Надя сделала маленький глоток из бокала. Диди заметила, что она колебалась.

– Я делала анализы, – сказала Надя. – Уровень копулина у тебя очень высокий. И я знаю, что ты вовсе не хочешь никого убивать…

Глаза Диди расширились. Для нее слова Нади значили многое.

– Ты уже начала над этим работать!

Надя кивнула. Диди пыталась держать себя в руках, но с трудом могла усидеть на месте от нетерпения.

– Если бы у меня было такое лекарство, – выпалила она страстно, – я могла бы жить как обычный человек.

– Ты наверняка знаешь, что многие люди не хотят быть обычными, – возразила Надя. – Никогда раньше люди не хотели быть настолько уникальными и не пытались выделиться, как в это столетие.

– Но только не я! – глаза Диди заблестели при мысли, что она когда-нибудь сможет встретиться с Самуэлем, ничего не опасаясь.

– Не все так просто, – напомнила Надя. – И Кати пока об этом нельзя говорить.

– Но Кати ведь тоже не хочет, чтобы я снова убила кого-нибудь.

– Нет конечно, однако Кати сама хочет оставаться нимфой, свободной нимфой. Она никогда не примет лекарство, которое сделает ее другой.

– Я уже перестал считать, сколько мне лет, – сказал Еспер, болтая виски в стакане.

Фрида налила выпить и себе, но ничего не ответила. Светлые волосы Еспера блестели в тусклом свете номера, и нимфа подметила, что иногда в его глазах мелькал красный огонь, но тут же потухал. Она решила дать сатиру выговориться. Может, получится выудить что-нибудь полезное.

– Думал, все притупится с годами. – Еспер опрокинул в рот виски и сразу же наполнил второй бокал. – Все же с Нинетт… с Надей у меня каждый раз перехватывает дыхание.

Фрида не отреагировала, но слова сатира изумили ее. Насколько она знала, сатиров не волновала судьба нимф. Она слышала, что Эрик убил их всех в своем племени, чтобы показать верхушке сатиров – конклаву – свою преданность.

– Что Надя сказала тебе? – спросила Фрида.

– Я посоветовал им бежать, – ответил Еспер. – По мнению Нади, я должен встать на чью-то сторону.

«А Надя не из робкого десятка, – подумала Фрида. – Под ее мягкой внешностью и кружевами скрывается нимфа, которая знает, чего хочет».

– Дьявол! – Еспер крикнул от безысходности, и вновь его глаза вспыхнули. – Разум говорит мне, что единственный способ спасти вас, отступниц, – рассказать обо всем Эрику и убедить сохранить вам жизнь. Иначе вас превратят в мучениц, и сказка об узле и рыжей нимфе станет правдой.

Голос Еспера стал низким и глухим, и Фрида знала, как в таком случае нужно было обращаться с сатирами. Кроме того, ей и самой хотелось праздника, выпивки и танцев.

– Может, начнем? – спросила Фрида.

– А если устроить соревнование? – предложил Еспер. – Кто дольше продержится?

Фрида подсела к Есперу, сняла его бутсы и включила музыку. «К счастью, у этого люкса, снятого Эриком, хорошая звукоизоляция», – думала Фрида, глядя на Еспера, прыгающего под ритмы рока с бутылкой виски в руке.

Виски с привкусом дыма и дерна разгорячило Фриду. Ей был не интересен необузданный танец сатира. Она сама хотела кружиться как дервиш, отрываясь от времени и места. Сказанное Еспером все же занозой сидело у нее в мозгу. Она никогда не думала, что сатир мог влюбиться, однако на лице Еспера, говорившего о Наде, читалось страдание и в то же время блаженство.

Фрида вспомнила момент, когда впервые увидела Ану-Клаудиу. Ясный любопытный взгляд Аны был словно ласкающая теплая вода лесного озера, в которой хотелось раствориться. Ана осталась в прошлом, но воспоминание о ней пережило время. Нимфы не должны любить себе подобных. Ана терпеливо ждала, зная, что чем больше Фрида сопротивлялась, тем сильнее запутывалась в сетях любви. Когда она наконец поддалась чувствам, то жалела о каждой секунде, проведенной без Аны. В объятиях сатира Фрида получала удовольствие, но только с Аной ее душа пари´ла.

Нимфы тем не менее принадлежали сатирам. Фриде и Ане-Клаудии приходилось тщательно скрывать свои отношения и встречаться тайком. Им нужно было изображать, будто они с удовольствием проводили время с сатирами, хотя каждая минута разлуки казалась мучительной. Иногда им приходилось месяцами ждать возможности побыть вдвоем. Временами Ана-Клаудиа боялась, что Митчелл подозревал что-то, но с годами они стали искусными актрисами. Фрида и сейчас хорошо скрывала свои переживания. Все, кроме жажды мести, которая с каждым днем, проведенным в кандалах, распускалась в ней как дорогой цветок. Могла ли она перебороть это чувство? Ведь только благодаря ему она выжила.

С другой стороны, когда три нимфы, так гармонирующие друг с другом, появились на чердаке, сердце Фриды впервые возрадовалось. Она на какой-то миг ощутила себя среди своих, почувствовала силу и единство. До этого Фриде казалось, что ей хорошо и одной. К тому же юная рыжеволосая нимфа напомнила ей о свободе, к которой так стремилась Ана-Клаудиа и во имя которой умерла.