– Будет весело, обещаю. Просто позволь показать тебе, что мы можем… что я могу быть приятным человеком. Только один день.

Он обаятельно улыбается. Но Ной, безусловно, порвет со мной и больше никогда не станет общаться, если узнает, что Хардин ночевал со мной в одной постели, обнимая меня. Я не знаю, что заставляет меня бояться потерять Ноя; то ли меня пугает реакция мамы на наш разрыв, то ли я просто сильно к нему привязана. Он всегда был со мной, и я чувствую, что должна продолжать отношения. Но главная причина, кажется, в том, что Хардин не может дать мне тех отношений, которые мне нужны.

Я окончательно запутываюсь в размышлениях, и мне уже кажется, что правильнее всего признать, что слушать, как Хардин спокойно дышит мне в ухо во сне, стоит того, чтобы никогда больше не говорить с Ноем.

– Тесса, очнись! – кричит мне Хардин, и я вздрагиваю.

Я застыла на месте, разговаривая сама с собой, и даже забыла, что Хардин – в комнате.

– Что случилось? – спрашивает он, подходя ко мне.

О, ничего особенного, просто я наконец-то призналась себе, что люблю тебя и хочу быть с тобой, хотя знаю, что никто, и особенно я, тебя не волнует.

– Просто пытаюсь понять, что надеть, – вру я.

Его взгляд опускается на одежду в моих руках, и Хардин спрашивает:

– Так я могу пойти с тобой? Тебе так будет удобнее, не придется ждать автобуса.

Так, это может быть забавно. И вправду удобнее.

– Да, хорошо, – говорю я. – Сейчас соберусь.

Я иду к двери, а он тянется за мной.

– Ты куда?

– Я с тобой.

– Хм, я собираюсь принять душ.

Машу сумкой перед его носом, и он выхватывает ее у меня.

– Какое совпадение – я тоже!

Чертовы студенческие душевые! Хардин идет мимо меня и не оглядываясь, открывает дверь. Я догоняю его и хватаю за рубашку.

– Можешь ко мне присоединиться, – шутит он, и я закатываю глаза.

– День только начался, а ты меня уже раздражаешь, – парирую я.

Группа девчонок заходят перед нами в душевую и, не стесняясь, разглядывают Хардина.

– Дамы, привет! – здоровается Хардин, и они хихикают как школьницы.

Ну, в общем-то, они и есть школьницы, но уже взрослые, и должны вести себя соответствующе.

Выбираюсь из кабинки в душевой, не вижу и не слышу Хардина, отчего, разумеется, предполагаю, что он ушел с теми девчонками. Он даже не взял с собой в душ никакой одежды, так что придется надевать грязную. Хардин может носить затасканную одежду и все равно выглядеть лучше, чем любой другой парень. Кроме Ноя, напоминаю я себе.

Вытираюсь и натягиваю одежду, после чего возвращаюсь в комнату. Хардин сидит на моей кровати. Какое облегчение! «Получите, школьницы!» – кричит что-то во мне. Он без футболки, и его темные волосы кажутся от воды еще темнее. Я стискиваю губы, чтобы мой язык не свесился на плечо.

– Ты долго, – говорит он, откидываясь назад.

Когда он закидывает руки за голову, чтобы прислониться к стене, под кожей перекатываются мышцы.

– Ты должен быть сегодня добрым, помнишь? – говорю я, подходя к шкафу Стеф, чтобы посмотреться в зеркало.

Беру ее косметичку и усаживаюсь перед зеркалом.

– Я добрый.

Я молча крашусь. После трех попыток провести прямую линию на верхнем веке швыряю подводку в зеркало, и Хардин смеется.

– Тебе это все равно не нужно, – говорит он.

– Мне так нравится, – отвечаю я, и он закатывает глаза.

– Хорошо, будем сидеть до тех пор, пока ты не накрасишься, – говорит он. – Это слишком даже для доброго Хардина. – Спохватившись, он добавляет: – Прости, прости.

Но я все равно уже вытираю глаза, отказавшись от этой нудной затеи. Слишком сложно, особенно когда на меня смотрит Хардин.

– Я готова, – говорю я, и он вскакивает. – Ты собираешься надевать футболку?

– Да, у меня есть одна, в багажнике.

Я права, их у него там миллион. Я не хочу думать зачем.

Хардин достает из багажника простую черную футболку и одевается прямо на стоянке.

– Прекращай пялиться и садись в машину, – говорит он.

Я вздрагиваю и оправдываюсь:

– Мне нравится, когда ты в белой футболке, – говорю я неожиданно для себя, когда мы садимся.

Склонив голову набок, он самодовольно усмехается.

– Правда? – Он поднимает бровь. – Ну а мне нравятся эти джинсы. Они отлично обтягивают задницу, – выдает он, и я теряюсь: такой сальный комплимент – в стиле Хардина.

Я в шутку шлепаю его, он смеется. Мысленно я хвалю себя за то, что надела эти джинсы. Я хочу, чтобы Хардин смотрел на меня, но никогда не признаюсь, что мне нравятся его странные комплименты.

– Куда? – спрашивает он.

Я достаю телефон, зачитываю список адресов в радиусе десяти километров, где продаются подержанные автомобили, а затем пересказываю обзоры каждого магазина.

– Ты слишком много запланировала. Мы не поедем во все эти салоны.

– Да, но я решила, что лучше всего Prius, я хочу посмотреть его в Bobs Super Cars, – говорю я, морщась от банального названия.

– Prius? – переспрашивает Хардин с отвращением.

– А что? У него хороший расход топлива, он безопасный и…

– Скучный. Я знал, что ты его захочешь. На тебе просто написано «Деловая леди выбирает Prius», – пищит он женским голосом и хохочет.

– Можешь дразнить меня сколько хочешь, но я очень здорово сэкономлю на бензине в течение года, – напоминаю я, смеясь.

Тут он наклоняется и касается моей щеки. Я гляжу на него, потрясенная этой маленькой, но очаровательной лаской; Хардин кажется таким же удивленным, как и я.

– Ты иногда бываешь очень милой, – говорит он.

Я снова смотрю вперед.

– Вот как, спасибо.

– Я хотел сказать, ты иногда делаешь очень милые вещи, – смущенно бормочет он.

Знаю, он не привык говорить такое.

– Хорошо… – отвечаю я, отворачиваясь к боковому окну.

Каждая секунда, проведенная с Хардином, усиливает мое чувство к нему. Я знаю, что это опасно, потому что, казалось бы, ничего не значащие мелочи накапливаются, и я перестаю себя контролировать. Я становлюсь листом, подхваченным бурей.

Хардин сворачивает к магазину. Владелец магазина Боб оказывается низеньким, оплывшим человечком, от которого пахнет табаком и потом, а когда он улыбается, во рту блестит золотой зуб.

Пока я разговариваю с Бобом, Хардин стоит рядом и строит рожи, пока тот не видит. Толстячка, кажется, пугает вид Хардина; ничего удивительного. Одного взгляда на машину мне достаточно, чтобы решить, что я ее не возьму. Предчувствую, что она развалится, как только я выеду с парковки, а у Боба строгое правило: товар возврату не подлежит.